О вещественных доказательствах высоким штилем... Возможно?

"Итак, Эльза Грир, сидя на каменной стене, позировала ему, и, поскольку ей следовало помешать ему что-либо заподозрить, пока не станет слишком поздно, она весело и вполне естественно болтала с Эмиасом Крейлом. Увидев на скамье Мередита, она помахала ему рукой, сыграв свою роль и для него.
А Эмиас Крейл, который презирал всякие болезни и не желал сдаваться, упорно писал и писал, пока его конечности не одеревенели, а речь стала невнятной, и тогда он беспомощно откинулся на спинку скамейки, но разум у него еще оставался ясным.
Прозвонил гонг к обеду, Мередит встал и подошел к калитке сада. В минуту Эльза слезла со стены, подбежала к столу и накапала последние несколько капель яда в стакан, в котором было чистое пиво. (Пипетку она выбросила по дороге к дому, растоптав ее В песке. ) А у калитки встретилась с Мередитом.
Из тени деревьев сердито смотрел Эмиас. Мередиту плохо было видно — он видел только, что его приятель сидит, откинувшись на спинку скамьи, и что взгляд у него злой.
Эркюль Пуаро красноречивым жестом показал на висящую на стене картину.
— Мне бы следовало понять все, как только я увидел эту картину. Ибо это необыкновенный портрет. Это портрет убийцы, написанный ее жертвой, — портрет девушки, которая смотрит, как умирает ее возлюбленный… " (А. Кристи "Пять поросят")

"(...)Спектакль на сцене разыгрывался, как и полагается, в полном соответствии с заранее написанной пьесой.
Вызванные на сцену эксперты исследовали вещественные доказательства – винтовку образца 1891/30 года и ордер на арест подсудимого. Зачитав результаты дактилоскопической, баллистической и химической экспертиз, они неопровержимо доказали, что отверстие в ордере является пулевым, произведено выстрелом из данной винтовки, которой в момент выстрела пользовался подсудимый.... (...)"
В. Войнович, "Жизнь и необыкновенные приключения солдата Ивана Чонкина".

*****

"На улице Лаваля
меня расцеловали.
На улице Смирнова
мне дали по балде.
Не жизнь, а трали-вали…
Мы рано узнавали,
кому за что давали,
когда, и, ясно, где.

Не только хлебом живы,
мы были в меру лживы
и очень осторожны
по части языка:
совсем не лингвинисты,
мы знали, сколь неистов
при самовыраженьи
язык у дурака.

Товарищи парторги,
я ваш секретный Зорге,
решением инстанций
в столетие внедрён.
Я будто сплю, но занят
сличеньем показаний,
а мой набор вещдоков
и вовсе недурён.

Грядёт иное время.
Придёт иное племя.
На что ему вещдоки?
Оно само вещдок.
И в нынешнем столетьи
нам судьи — наши дети.
Но я на их разборки,
простите, не ходок. " Г. Русаков, "Секретный Зорге".