Анархия.. . Что о ней в художественных текстах?

И ВИДИТСЯ ему из космоса живописная картина: где-то посредине стоит скалой хорошая жизнь и подбираются к ней с разных сторон какие-то люди. Через крепостное право добирались — не попали, рядом прошли. Через коммунизм добирались — не вышло. Сильно в сторону отвалили. Кто-то сказал им, что через базар ближе всего, только надо назад отойти и половину имущества выбросить, чтоб налегке разогнаться. Отошли назад, выбросили, стали разгоняться, пока набирали скорость, потеряли ориентиры. Где теперь та хорошая жизнь стоит? Чувствую, где-то рядом. И запах гонит, и свет чудный, и даже музыку слышно. С криками и воплями опять проскочили мимо. Чуть обратно в феодализм не попали. Стали разворачиваться — корму о социализм бьет, нос в анархию лезет. Хорошо тем, кто прямо там, в той жизни, родился. Стоят они, смотрят сверху, как эти мучаются, подплывая с разных сторон. Кричат: «Вниз, правей давай, еще правей» . Их приглашают к себе на баржу. Покажите, направьте изнутри. А те: «Нет, мы будем корректировать отсюда, из тепла» . Некоторые с баржи кричат: «Давай в сторону, давай своим путем» . Своим путем — это опять путем холода и недоеданий. Опять путем упорного устремления к удирающей цели. Опять путем больших человеческих потерь. Снова разворачиваемся. Теперь корму о капитализм бьет, а нос в диктатуру лезет. Штурвал друг у друга рвут желающие: «Дай я, дай я! » Так и запомнится Господу эта незабываемая картина. Стоящая посреди скалой хорошая жизнь, и кружащая возле нее лайба, со всеми своими концами и пробоинами. Просьба у меня к нему вежливая, на Вы: «Помогите, Господи! » " М. Жванецкий, "И смотрит на нас Господь... "

*****

"(...) — Ладно, — сказал разведчик, — беру. Только учти, главное в нашем деле — дисциплина. Понял?

—Да, сэр, — просто ответил вблк.

— И чтоб на людей не кидался.

— Это я-то? — обиделся серый. — Да мое основное качество — человеколюбие.

Разведчик сел на велосипед, и они помчались дальше.

Волк делал огромные скачки, напевая:

В разгар беспокойного века, В борьбе всевозможных идей, Люблю человека, люблю человека, Ведь я гуманист по природе своей! Люблю человека в томате, А также люблю в сухарях, И в супе люблю, и в столичном салате, Люблю человека и славлю в веках!

Москва встретила наших героев сиянием церковных куполов, бесконечным людским потоком, комьями грязного снега из-под шин проносившихся мимо автомобилей.

Разведчик пообедал в буфете самообслуживания, а новому другу, которого оставил на улице, привязав к велосипедной раме, вынес два бутерброда с ветчиной, завернутые в салфетку.

Затем они направились к рынку.

Друзья, не торгуясь, сняли у грустной вдовы комнату с панорамой на Химкинское водохранилице.

— А пес по ночам не будет лаять? — спросила хозяйка.

Серый от унижения чуть не выругался. Джон Смит вовремя наступил ему на лапу.

— Не будет, — заверил разведчик, — он воспитанный.

— Умные глаза у вашей собачки, — произнесла вдова, — как будто хочет что-то сказать, но не может.

Комната была светлой и просторной. Над столом висела пожелтевшая фотография мужчины в солдатской гимнастерке и в очках. Хозяйка унесла ее с собой.

Джон Смит сунул браунинг под подушку, расстелил в углу для волка старое пальто.

— Вот мы и устроились, — сказал он.

— А когда идем на дело? — поинтересовался тамбовский волк.

— Главная наша задача — освоиться в Москве. Дальнейшие указания поступят вскоре.

— Может, покусать кого из членов правительства?

— Категорически запрещаю! — Джон Смит хлопнул по столу ладонью. — Ты провалишь нас обоих. Никакой спешки. Терпение и мужество — вот основные добродетели разведчика.

— Тогда хоть слово какое нацарапаем на заборе?

— Я сказал — нет.

— Может, намусорим где? — не унимался волк.

— Ни в коем случае, — сказал разведчик, принимая официальный тон, — вы поняли меня, капрал? !

— Да, сэр, — пробормотал тамбовский волк и негромко добавил: — «Анархия — мать порядка!» (...)" С. Довлатов, "Ослик должен быть худым... "

«Анархии дети»
Пришёл наш век, пробил наш час
Долой же восхищение из глаз!
Теперь вы не сильнее нас,
И прозвучала уже команда «Фас» .

Нас не остановить, хватит держать,
У собаки дикой свободу отнимать!
Ну что, буржуи, не даёт спокойно спать
Окрепший народный глас.

"В эти грозные годы, в кольце врагов, советскому народу жилось
тяжко, голодно и холодно. После войны промышленность была разрушена,
поля не засеяны, хлеба не хватало даже для снабжения Красной Армии.
Деревенские кулаки-богатеи прятали свой хлеб и продукты в ямах и
потаенных местах, занимались спекуляцией и жестоко грабили городское
население, спускавшее за хлеб и картошку последние пожитки.
В те дни, к которым относится действие нашей повести, такое же
положение было и в городе Екатеринославе.
В Гуляй-Поле и по всей Екатеринославской губернии разгуливали и
грабили мирных жителей банды знаменитого на Украине батьки Махно.
Действуя в тылу Красной Армии, эти банды приносили неисчислимый вред
советскому народу: устраивали еврейские погромы, грабили базы
снабжения, убивали советских работников, особенно большевиков и
красных партизан. Деревенские богачи и буржуи всячески помогали им в
борьбе против Советской власти. Они хотели вернуть старый режим, царя
и помещиков. " (П. Бляхин "Красные дьяволята")