О Надежде Тэффи замолвим слово?

Тэффи одна из моих самых любимых писателей. Я почти наизусть знаю многие ее рассказы. И часто перечитываю.
Ее пятитомник чаще лежит у меня на прикроватной тумбочке, чем стоит в книжном шкафу. Беру наугад том, открываю на любом месте и читаю.
Получается, что ее книги для меня больше, чем книги, а Тэффи больше, чем писатель.
Поэтому ответ получился бестолковый.

Ему, видимо, неприятно было объяснять тонкости своего ремесла перед существом, вряд ли способным понять его. И, вздохнув, он сказал:
- Теперича десятый час. А в двенадцать я пойду обедать. А там, то да се, смотришь, и шесть часов, а в шесть я должен шабашить. Приду завтра, в семь, тогда и управлюсь.

- Голубчик, - робко сказала я. - Насколько мне помнится, я просила красные, а не розовые.
- Энто и есть красные, только от белил оне кажутся светлее. А без белил, так оне совсем красные были бы.
- Так зачем же вы белила кладете?
Он смерил меня с ног до головы и обратно. Усмехнулся и сказал:
- Нам без белил нельзя.
- Отчего?
- Да оттого, что мы без белил не можем.

"(..) Странные были эти последние дни.
По черным ночным домам, где прохожих душили и грабили, бегали мы слушать оперетку «Сильва» или в обшарпанных кафе, набитых публикой в рваных, пахнущих мокрой псиной пальто, слушали, как молодые поэты читали сами себя и друг друга, подвывая голодными голосами. Эти молодые поэты были тогда в моде и даже Брюсов не постыдился возглавить своей надменной персоной какой-то их «эротический вечер» !
Всем хотелось быть «на людях» …
Одним, дома, было жутко.
Все время надо было знать, что делается, узнавать друг о друге.
Иногда кто-нибудь исчезал, и трудно было дознаться, где он: в Киеве или там, откуда не вернется?
Жили, как в сказке о Змее Горыныче, которому каждый год надо было отдавать двенадцать девиц и двенадцать добрых молодцев. Казалось бы, как могли люди сказки этой жить на свете, когда знали, что сожрет Горыныч лучших детей их. А вот тогда, в Москве, думалось, что, наверное, и Горынычевы вассалы бегали по театрикам и покупали себе на платьишко. Везде может жить человек, и я сама видела, как смертник, которого матросы тащили на лед расстреливать, перепрыгивал через лужи, чтобы не промочить ноги, и поднимал воротник, закрывая грудь от ветра. Эти несколько шагов своей жизни инстинктивно стремился он пройти с наибольшим комфортом.
Так и мы. Покупали какие-то «последние лоскутья» , слушали в последний раз последнюю оперетку и последние изысканно-эротические стихи, скверные, хорошие — не все ли равно! — только бы не знать, не сознавать, не думать о том, что нас тащат на лед.
Из Петербурга пришла весточка: известную артистку арестовали за чтение моих рассказов. В чека заставили ее перед грозными судьями повторить рассказ. Можете себе представить, с какой бодрой веселостью читался этот юмористический монолог между двумя конвойными со штыками. И вдруг — о радостное чудо! — после первых же трепетных фраз лицо одного из судей расплывается в улыбку:
— Я слышал этот рассказ на вечере у товарища Ленина. Он совершенно аполитичен.
Успокоенные судьи попросили успокоенную подсудимую продолжить чтение уже «в ударном порядке развлечения» .
В общем, пожалуй, все-таки хорошо было уехать хоть на месяц. Переменить климат.
А Гуськин все развивал деятельность. Больше, вероятно, от волнения, чем по необходимости. Бегал почему-то на квартиру к Аверченке.
— Понимаете, какой ужас, — потрясая руками, рассказывал он. — Прибегал сегодня в десять утра к Аверченке, а он спит, как из ведра. Ведь он же на поезд опоздает!
— Да ведь мы же только через пять дней едем.
— А поезд уходит в десять. Если он сегодня так спал, так почему через неделю не спать? И вообще всю жизнь? Он будет спать, а мы будем ждать? Новое дело!
Бегал. Волновался. Торопился. Хлопал в воздухе, как ремень на холостом ходу. А кто знает, как бы сложилась моя судьба без этой его энергии. (...)" Н. Тэффи, "Ностальгия".

Спасибо за напоминание! Но было бы справедливо вспомнить СЕСТЕР Лохвицких. Очень люблю произведения Тэффи. Но впервые узнала о сестрах от мамы. Она очень любила поэзию Мирры Лохвицкой.

Согласен. На все 100. Тэффи - замечательная писательница, одни детские рассказы чего стоят. Некоторые произведения казались мне маловыразительными пока я не начал читать их (про себя ) голосом Жванецкого, с его иронией и сарказмом. Тогда все стало на свои места. Не без интересны ее рассуждения о российском понимании чувства свободы .

"Вспоминается мне такой эпизод. В канун Первой мировой войны Б. М. Кустодиев лепил меня и одновременно Николая II. Как-то государь спросил, кого он ещё “делает”? Кустодиев назвал меня. Николай II досадливо махнул рукой: “А, знаю, декадент!.. ” Потом вдруг оживился: “Постойте! ” — и вышел. Кустодиев думал, что царь принесёт сборник моих стихов, но тот вернулся, раскрыл книгу: “Вот это настоящее! ” — и начал читать. А это был рассказ Тэффи. Такова была история. " (А. Ремизов)