Игра в бисер. Вещи, предметы. О чем не скажешь словами.

Елена Гуро " Небесные верблюжата ."

Море, плавно и блеско.
Летают ласточки,
Становится нежно розовым.
Мокнет чалочка,
Плывёт рыбалочка,
Летогон, летогон,
Скалочка!

Что ещё за скалочка? Это просто так, я выдумал. Это очень мило, скалочка! Скалочка! Это должно быть что-то среднее между ласточкой и лодочкой!. .

Татьяна Толстая
Милая Шура
В первый раз Александра Эрнестовна прошла мимо меня ранним утром, вся залитая розовым московским солнцем. Чулки спущены, ноги - подворотней, черный костюмчик засален и протерт. Зато шляпа!. . Четыре времени года бульденежи, ландыши, черешня, барбарис - свились на светлом соломенном блюде, пришпиленном к остаткам волос вот такущей булавкой! Черешни немного оторвались и деревянно постукивают. Ей девяносто лет, подумала я. Но на шесть лет ошиблась. Солнечный воздух сбегает по лучу с крыши прохладного старинного дома и снова бежит вверх, вверх, туда, куда редко смотрим - где повис чугунный балкон на нежилой высоте, где крутая крыша, какая-то нежная решеточка, воздвигнутая прямо в утреннем небе, тающая башенка, шпиль, голуби, ангелы, - нет, я плохо вижу. Блаженно улыбаясь, с затуманенными от счастья глазами движется Александра Эрнестовна по солнечной стороне, широким циркулем переставляя свои дореволюционные ноги. Сливки, булочка и морковка в сетке оттягивают руку, трутся о черный, тяжелый подол. Ветер пешком пришел с юга, веет морем и розами, обещает дорогу по легким лестницам в райские голубые страны. Александра Эрнестовна улыбается утру, улыбается мне. Черное одеяние, светлая шляпа, побрякивающая мертвыми фруктами, скрываются за углом.
...
Александре Эрнестовне - пять звонков, третья кнопка сверху. На площадке - ветерок: приоткрыты створки пыльного лестничного витража, украшенного легкомысленными лотосами - цветами забвения.
- Кого?. . Померла.
То есть как это.. . минуточку.. . почему? Но я же только что.. . Да я только туда и назад! Вы что?. .
Белый горячий воздух бросается на выходящих из склепа подъезда, норовя попасть по глазам. Погоди ты.. . Мусор, наверно, еще не увозили? За углом, на асфальтовом пятачке, в мусорных баках кончаются спирали земного существования. А вы думали - где? За облаками, что ли? Вон они, эти спирали - торчат пружинами из гнилого разверстого дивана. Сюда все и свалили. Овальный, портрет милой Шуры - стекло разбили, глаза выколоты. Старушечье барахло - чулки какие-то.. . Шляпа с четырьмя временами года. Вам не нужны облупленные черешни? Нет?. . Почему? Кувшин с отбитым носом. А бархатный альбом, конечно, украли. Им хорошо сапоги чистить. Дураки вы все, я не плачу - с чего бы? Мусор распарился на солнце, растекся черной банановой слизью. Пачка писем втоптана в жижу. "Милая Шура, ну когда же... ", "Милая Шура, только скажи... " А одно письмо, подсохшее, желтой разлинованной бабочкой вертится под пыльным тополем, не зная, где присесть.
Что мне со всем этим делать? Повернуться и уйти. Жарко. Ветер гонит пыль. И Александра Эрнестовна, милая Шура, реальная, как мираж, увенчанная деревянными фруктами и картонными цветами, плывет, улыбаясь, по дрожащему переулку за угол, на юг, на немыслимо далекий сияющий юг, на затерянный перрон, плывет, тает и растворяется в горячем полдне.

" Мальчик всматривался в знакомые места, а ненавистная бричка бежала мимо
и оставляла вс? позади. За острогом промелькнули черные, закопченные
кузницы, за ними уютное, зеленое кладбище, обнесенное оградой из булыжника;
из-за ограды весело выглядывали белые кресты и памятники, которые прячутся в
зелени вишневых деревьев и издали кажутся белыми пятнами. Егорушка вспомнил,
что, когда цветет вишня, эти белые пятна мешаются с вишневыми цветами в
белое море; а когда она спеет, белые памятники и кресты бывают усыпаны
багряными, как кровь, точками. За оградой под вишнями день и ночь спали
Егорушкин отец и бабушка Зинаида Даниловна. Когда бабушка умерла, ее
положили в длинный, узкий гроб и прикрыли двумя пятаками ее глаза, которые
не хотели закрываться. До своей смерти она была жива и носила с базара
мягкие бублики, посыпанные маком, теперь же она спит, спит... " (А. Чехов "Степь")

...Человеку же казалось,
Будто пьяный фавн украдкой
Водит медленно по сердцу
Теплой барxатной перчаткой...

"Я обнял эти плечи и взглянул
на то, что оказалось за спиною,
и увидал, что выдвинутый стул
сливался с освещенною стеною.
Был в лампочке повышенный накал,
невыгодный для мебели истертой,
и потому диван в углу сверкал
коричневою кожей, словно желтой.
Стол пустовал. Поблескивал паркет.
Темнела печка. В раме запыленной
застыл пейзаж. И лишь один буфет
казался мне тогда одушевленным.

Но мотылек по комнате кружил,
и он мой взгляд с недвижимости сдвинул.
И если призрак здесь когда-то жил,
то он покинул этот дом. Покинул."

+++++

"В деревне бог живет не по углам,
как думают насмешники, а - всюду;
Он освящает кровлю и посуду,
И честно делит двери пополам(...)" И.Бродский.

Ночные ласточки - Интриги -
Плащи, - крылатые герои
Великосветских авантюр.
Плащ, щеголяющий дырою,
Плащ вольнодумца, плащ расстриги.
Плащ - Проходимец, плащ - Амур.

Плащ прихотливый как руно,
Плащ, преклоняющий колено,
Плащ, уверяющий: темно.. .
Гудок дозора. Рокот Сены.
Плащ Казановы, плащ Лозэна.
Антуанетты домино.

Но вот, как черт из черных чащ
Плащ чернокнижник, вихрь - плащ,
Плащ - вороном над стаей пестрой
Великосветских мотыльков.
Плащ цвета времени и снов -
Плащ Кавалера Калиостро.
(М. Цветаева)
***
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я НА ПРАВУЮ РУКУ НАДЕЛА
ПЕРЧАТКУ С ЛЕВОЙ РУКИ.

Показалось, что много ступеней,
А я знала - их только три,
Между кленов шепот осенний
Попросил: "Со мною умри!.. .

Я обманут моей унылой,
Переменчивой, злой судьбой. "
Я ответила: "Милый, милый!
И я тоже. Умру с тобой... "

Эта песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.
(А. Ахматова)