Место встречи изменить нельзя : ПОЕЗД, СЛУЧАЙНЫЙ ПОПУТЧИК. Ваш пример из художественной прозы?

...Нам вспоминается одно довольно оригинальное со­бытие, которое развернулось на наших глазах в поез­де, не доезжая Новороссийска.
Которые были в этом вагоне, те почти все в Ново­российск ехали.
И едет, между прочим, в этом вагоне среди других такая вообще бабешечка. Такая молодая женщина с ребенком.
У нее ребенок на руках. Вот она с ним и едет.
Она едет с ним в Новороссийск. У нее муж, что ли, там служит на заводе. Вот она к нему и едет.
И вот она едет к мужу. Все как полагается: на ру­ках у ней малютка, на лавке узелок и корзинка. И вот она едет в таком виде в Новороссийск.
Едет она к, мужу в Новороссийск. А у ей малютка на руках очень такой звонкий. И орет и орет, все рав­но как оглашенный. Он, видать, хворает. Его, как ока­залось, в пути желудочная болезнь настигла. Или он покушал сырых продуктов, или чего-нибудь выпил, только его в пути схватило. Вот он и орет.
Одним словом — малютка. Он не понимает, что к чему и зачем у него желудочек страдает. Ему сколько лет? Ему, может быть, три года или там два. Не на­блюдая детей в частной жизни, затруднительно опре­делить, сколько этому предмету лет.
Только он, видать, октябренок. У него такой крас­ный нагрудничек повязан.
И вот едет эта малютка со своей мамашей в Ново­российск. Они едут, конечно, в Новороссийск, и как назло в пути с ним случается болезнь.
И по случаю болезни он каждую минуту вякает, хворает и требует до себя внимания. И, конечно, не дает своей мамаше ни отдыху, ни сроку. Она с рук его два дня не спущает. И спать не может. И чаю не может попить.
И тогда перед станцией Лихны она, конечно, обра­щается до пассажиров: — Я, — говорит, — очень извиняюсь, — поглядите за моим крошкой. Я побегу на станцию Лихны, хотя бы супу скушаю. У меня, — говорит, — язык к глотке прилипает. Я, — говорит, — ну прямо не предвижу конца. Я, — говорит, — в Новороссийск еду до своего мужа.
Пассажиры, конечное дело, стараются не глядеть, откуда эта говорится, отворачиваются, дескать, еще чего-то орет и вякает, а то еще и возись с ним! Еще, думают, подкинет. Смотря какая мамаша. Другая ма­маша очень свободно на это решится.
И хотя в дальнейшем этого не случилось и любя­щая мать осталась при своем ребенке, однако пасса­жиры не знали всей этой дальнейшей ситуации и в си­лу этого отнеслись к просьбе сдержанно — одним сло­вом, отказали.
И, значит, не берутся.
А едет в вагоне, между прочим, один такой граж­данин. Он, видать, городской житель. В кепочке и в таком международном прорезиненном макинтоше. И, конечно, в сандалиях. Он так обращается до пуб­лики: — То есть, — говорит, — мне тошно на вас глядеть. То есть, — говорит, — что вы за люди — я прямо диву­юсь! Нельзя, — говорит, — граждане, иметь такой слишком равнодушный подход. Может, на наших гла­зах мать покушать затрудняется, ее малютка чересчур сковывает, а тут каждый от этих общественных дел морду отворачивает. Это, ну, прямо ведет к отказу от социализма.
Другие говорят: — Вот ты и погляди за крошкой! Какой нашелся бродяга — передовые речи в спальном вагоне произно­сить! Он говорит: — И хотя я есть человек холостой, и мне чертовски спать хочется, и вообще не мое дело в крайнем случае за это самое браться, но я не имею такого беснувствия в детском вопросе.
И берет он малютку на руки, качает его и пальцем его забавляет.
Конечно, молодая женщина очень горячо его бла­годарит и на станции Лихны сходит.
Уходит она на эту станцию в буфет и долго не яв­ляется. Поезд стоит десять минут. Эти десять минут проходят, и уже дается сигнал. И дежурный махает красной шапкой. А ее нету.
И уже дергается состав, и поезд бежит по рельсам, а молодой матери нету.
Тут происходят разные сцены в вагоне. Которые от­крыто хохочут, которые хватаются за тормоза и хотят состав остановить.
А сам, который в сандалиях, сидит побледневший, как сукин сын, и спать больше не хочет. И речей боль­ше не хочет произносить.
Он держит малютку на своих коленях и разные со­веты слушает. .

Билет в руках…, темно…, не вижу номера вагона…, места…. Любопытно?!
Вагон 7-ой и место тоже!
Счастливое мое число и удивительное совпадение. Улыбчивая проводница двусмысленно протягивает мне билет: «Вам повезет сегодня… В добрый путь…». «Спасибо, я не возражаю, только…откуда это вам известно?! Просто фея-проводница.», - я улыбнулась, - «Мне уже давно так не везло...».
Мы обе были правы… И в то же мгновение я обернулась, огляделась, все как будто раньше было, и я, и поезд, и билет и проводница… Повеяло…, не показалось, чем-то странным… Я отмахнулась и пошла в свое купе… Но трепетное ощущение меня не отпускало.

В купе цветы, живые, маленький букетик. Такого не припомню, сколько езжу.
Я размещаю свой багаж, раскладываю книги и журналы…
- Я Вам не помешаю? – приятный голос, мягкий баритон из рук моих подхватывает сумку и с легкостью укладывает под сиденье.
- Мне подождать или уже войти? – теперь я взглядом поймана, не только баритоном.
- Да…, нет…, конечно, Вы не помешали. – так не смущалась я лет двадцать. И, слава Богу, не краснею!

В проеме, и в косых лучах заката, пробивающего занавеску, появилась незнакомая фигура. Улыбка и глаза… Да, в такие невозможно, не мигая, смотреть и более секунды.

- Вадим – случайный Ваш попутчик, - представился мой незнакомец.
- Арина – только и сказать сумела, внутри краснея, но, снаружи, не показывая вида.

Наталья Нестерова рассказ "Разговор начистоту".

"Мадонна с пайковым хлебом" М. Глушко