1Мопассан называл Тургенева «серебряным великаном из волшебной сказки».

Серебряный великан из волшебной сказки. Так, кажется, звал его Гюи де Мопассан, знавший и любивший Тургенева. В нескольких словах французского художника, как и Тургенев пережившего в личной жизни глубоко запрятанную трагедию, дышит истинная любовь и настоящее понимание. Да, овеянный серебряным светом, сказочный гигант это был, и кто же мог быть ему другом? Его друзья были творчески им созданные призраки, ибо он весь ушел в искусство, весь ушел в ощущение вечности единственного мига. Тут дорога к бессмертным созданиям, и тут же серый путь в личное одиночество. Тургенев говорит ("Довольно! "): "Красоте не нужно бесконечно жить, чтобы быть вечной, -- ей довольно одного мгновения". Так, это, пожалуй, справедливо -- но только там, где нет личности, нет человека, нет свободы: поблекшее крыло бабочки возникает вновь и через тысячу лет тем же самым крылом, той же самой бабочки; тут строго, и правильно, и безлично совершает свой круг необходимость, но человек не повторяется, как бабочка, и дело его рук, его искусство, его свободное творение, однажды разрушенное, погибает навсегда.. . Ему дано "творить"... Но странно и страшно вымолвить: "Мы творцы.. . на час, как был, говорят, калиф на час". Эти слова -- печать великой душевной боли, но творческий дух, владеющий гением, не позволил Тургеневу закрепиться на этом отрицательном острийном уступе. Поймают соловья, он будет петь и в клетке, далеко от родимых лесов, отделенный от родной, от душистой весны. И еще за два года до смерти этот несравненный соловей, сладкоголосый среди всех птиц, повинуясь веленью вечности, живущей в сердце всех крылатых, спел "Песнь торжествующей любви", и ни у одного народа нет такой красивой песни. И еще за год до смерти этот волшебный сказочник, сказками своими давший неумирающую жизнь всему рассказанному, спел такой гимн русскому языку, что он будет жить до тех пор, пока будет жить русский язык, -- значит, всегда...

Бальмонт....