Игра в бисер. Музыка звучит 4.

2. М. Булгаков "Мастер и Маргарита"
"И ровно в полночь в первом из них что-то грохнуло, зазвенело, посыпалось, запрыгало. И тотчас тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: «Аллилуйя!! » это ударил знаменитый Грибоедовский джаз. Покрытые испариной лица как будто засветились, показалось, что ожили на потолке нарисованные лошади, в лампах как будто прибавили свету, и вдруг, как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала, а за ними заплясала и веранда.. .
Оплывая потом, официанты несли над головами запотевшие кружки с пивом, хрипло и с ненавистью кричали: «Виноват, гражданин! » Где-то в рупоре голос командовал: «Карский раз! Зубрик два! Фляки господарские!! » Тонкий голос уже не пел, а завывал: «Аллилуйя!» . Грохот золотых тарелок в джазе иногда покрывал грохот посуды, которую судомойки по наклонной плоскости спускали в кухню. Словом, ад. "

3. К. Паустовский "Уличный скрипач"
"– Моцарт? – спросил старик сорвавшимся голосом и взял скрипку. – Моцарт?
Я кивнул головой.
Мелодия Моцарта тонка, как говор старой Вены. Язычки свечей дрожат на красных клавикордах. Как шепот около исповедален, внезапно затихают струны. Торжественные напевы, глаза венецианских мадонн, осенние огни в воде каналов – обо всем этом, старом, как прабабушкины кружева, рассказывала скрипка.
«А мы? – подумал я. – Мы забыли дружескую моцартовскую жизнь. Где Бах? Где Гайдн? Наши глаза выцветают в невеселом труде. Наш удел – нищета и бесцельное шатание среди людей. Наши лучшие минуты приходят тогда, когда мы плачем о прекрасных днях, прошедших мимо» .
Я бросил папиросу за окно.
«А если и у меня в жизни ничего не останется, кроме этих слез?» "

2.

"За Паганини длиннопалым
Бегут цыганскою гурьбой -
Кто с чохом чех, кто
с польским балом,
А кто с венгерской немчурой.

Девчонка, выскочка,
гордячка,
Чей звук широк, как Енисей, -
Утешь меня игрой своей:
На
голове твоей, полячка,
Марины Мнишек холм кудрей,
Смычок твой мнителен,
скрипачка.

Утешь меня Шопеном чалым,
Серьезным Брамсом, нет,
постой:
Парижем мощно-одичалым,
Мучным и потным карнавалом
Иль брагой
Вены молодой -

Вертлявой, в дирижерских фрачках.
В дунайских
фейерверках, скачках
И вальс из гроба в колыбель
Переливающей, как
хмель.

Играй же на разрыв аорты
С кошачьей головой во рту,
Три
чорта было - ты четвертый,
Последний чудный чорт в цвету. " О. Мандельштам.

2 (как один из вариантов ответа) Н. В. Гоголь "Сорочинская ярмарка"
"Что я, в самом деле, будто дитя, - вскричала она смеясь, - боюсь ступить ногою". И начала притоптывать ногами, все, чем далее, смелее; наконец, левая рука её опустилась и уперлась в бок и она пошла танцевать, побрякивая подковами, держа перед собою зеркало и напевая любимую свою песню: "Зелененький барвиночку, стелися низенько! А ти, милий, чорнобривий, присунься близенько!... " Черевик заглянул в это время в дверь и, увидя дочь свою танцующей перед зеркалом, остановился.... но, когда же услышал знакомые звуки песни - жилки в нем зашевелились; гордо подбоченевшись, выступил он вперед и пустился вприсядку, позабыв про все дела свои. Громкий хохот кума заставил обоих вздрогнуть.

- Вот хорошо, батька с дочкой затеяли здесь сами свадьбу! Ступайте же скорее: жених пришел! .

Не успела Параска переступить за порог хаты, как почувствовала себя на руках парубка в белой свитке, который с кучею народа выжидал ее на улице. . несколько пар обступило новую пару и составили около нее непроницаемую танцующую стену.

Странное, неизъяснимое чувство овладело бы зрителем при виде, как от одного удара смычком музыканта, в сермяжной свитке, с длинными закрученными усами, все обратилось, волею и неволею, к единству и перешло в согласие. Люди, на угрюмых лицах которых, кажется, век не проскальзывала улыбка, притоптывали ногами и вздрагивали плечами. Все неслось. Все танцевало. Но еще страннее, еще неразгаданнее чувство пробудилось бы в глубине души при взгляде на старушек, на ветхих лицах которых веяло равнодушием могилы, толкавшихся между новым, смеющимся живым человеком. Беспечные! даже без детской радости, без искры сочувствия, которых один хмель только, как механик своего безжизненного автомата, заставляет делать что-то подобное человеческому, они тихо покачивали охмелевшими головами, подплясывая за веселящимся народом, не обращая даже глаз на молодую чету. . "