Что есть о селах и деревнях в литературе, кино, живописи?

"(...)В разоренном селе Князевке, принадлежащем нескольким
помещикам и в котором у генерала была своя сотня душ, существует мавзолей из
белого мрамора, испещренный хвалебными надписями уму, талантам, благородству
души, орденам и генеральству усопшего. Фома Фомич сильно участвовал в
составлении этих надписей. Долго ломалась генеральша, отказывая в прощении
непокорному сыну. Она говорила, рыдая и взвизгивая, окруженная толпой своих
приживалок и мосек, что скорее будет есть сухой хлеб и, уж разумеется, «запивать
его своими слезами» , что скорее пойдет с палочкой выпрашивать себе подаяние под
окнами, чем склонится на просьбу «непокорного» переехать к нему в Степанчиково,
и что нога ее никогда-никогда не будет в доме его! Вообще слово нога,
употребленное в этом смысле, произносится с необыкновенным эффектом иными
барынями. Генеральша мастерски, художественно произносила его… Словом,
красноречия было истрачено в невероятном количестве. Надо заметить, что во время
самых этих взвизгиваний уже помаленьку укладывались для переезда в Степанчиково.
Полковник заморил всех своих лошадей, делая почти каждодневно по сороку верст из
Степанчикова в город, и только через две недели после похорон генерала получил
позволение явиться на глаза оскорбленной родительницы. Фома Фомич был употреблен
для переговоров. Во все эти две недели он укорял и стыдил непокорного
«бесчеловечным» его поведением, довел его до искренних слез, почти до отчаяния.
С этого-то времени и начинается все непостижимое и бесчеловечно-деспотическое
влияние Фомы Фомича на моего бедного дядю. Фома догадался, какой перед ним
человек, и тотчас же почувствовал, что прошла его роль шута и что на безлюдье и
Фома может быть дворянином. Зато и наверстал же он свое (....)" Ф. Достоевский, "Село Степанчиково и его обитатели".

Письмо Вани Жукова на деревню к дедушке

И. Суриков

Детство

Вот моя деревня;
Вот мой дом родной;
Вот качусь я в санках
По горе крутой;

Вот свернулись санки
И я на́ бок — хлоп!
Кубарем качуся
Под гору, в сугроб.

И друзья-мальчишки,
Стоя надо мной,
Весело хохочут
Над моей бедой.

Всё лицо и руки
Залепил мне снег…
Мне в сугробе горе,
А ребятам смех!

Но меж тем уж село
Солнышко давно;
Поднялася вьюга,
На́ небе темно.

Весь ты перезябнешь, -
Руки не согнёшь, -
И домой тихонько,
Нехотя бредёшь.

Ветхую шубёнку
Скинешь с плеч долой;
Заберёшься на́ печь
К бабушке седой,

И сидишь, ни слова…
Тихо всё кругом;
Только слышишь: воет
Вьюга за окном.

В уголке согнувшись,
Лапти дед плетёт;
Матушка за прялкой
Молча лен прядёт.

Избу освещает
Огонёк светца;
Зимний вечер длится,
Длится без конца…

И начну у бабки
Сказки я просить;
И начнёт мне бабка
Сказку говорить:

Как Иван-царевич
Птицу-жар поймал,
Как ему невесту
Серый волк достал.

Слушаю я сказку -
Сердце так и мрёт;
А в трубе сердито
Ветер злой поёт.

Я прижмусь к старушке…
Тихо речь журчит,
И глаза мне крепко
Сладкий сон смежит.

И во сне мне снятся
Чудные края.
И Иван-царевич —
Это будто я.

Вот передо мною
Чудный сад цветёт;
В том саду большое
Дерево растёт.

Золотая клетка
На сучке висит;
В этой клетке птица
Точно жар горит;

Прыгает в той клетке,
Весело поёт,
Ярким, чудным светом
Сад весь обдаёт.

Вот я к ней подкрался
И за клетку — хвать!
И хотел из сада
С птицею бежать.

Но не тут-то было!
Поднялся шум, звон;
Набежала стража
В сад со всех сторон.

Руки мне скрутили
И ведут меня…
И, дрожа от страха,
Просыпаюсь я.

Уж в избу, в окошко,
Солнышко глядит;
Пред иконой бабка
Молится, стоит.

Весело текли вы,
Детские года!
Вас не омрачали
Горе и беда.

1865 или 1866

СКАЗКА О ПОЛЫНОВКЕ

А вокруг деревни, в которой жила Лёля, повсюду – на полях и на дорогах – бушевала полынь.
В жаркие июльские дни запах полыни пропитывал и солнце, и воздух, и облака.
И дожди были здесь полынные. И грозы.
И называлась деревня – Полыновка.
Полыновцы любили полынь.
Вениками из полыни подметали они свои дома, и горький полевой запах стоял в каждом доме.
Как хороша была полынь, как красива!
Другие травы зелёные были да травянистые, а полынь-то – серебряная. Листья её, рассечённые ветрами, серебрились под солнцем, а на верхушке полынного стебля маленькие, а золотые горели зернины. И запах, невозможный запах – горький и радостный.
Лёле всегда хотелось набрать полыни, поставить в комнату как букет.
– Нельзя, Лёля, нельзя, – говорила мама. – Полынь – горькая. Не надо нам в доме горечи.
Лёля не знала, что такое горечь, и радовалась, что горечи в их доме нет и что веник всё-таки из полыни.
Интересные и очень простые люди были полыновцы. Они и сами были какие-то полынные – тихие, степные, полевые...

ДЕРЕВНЯ

Люблю я приют ваш печальный,
И вечер деревни глухой,
И за лесом благовест дальный,
И кровлю, и крест золотой.

Люблю я немятого луга
К окну подползающий пар,
И тесного, тихого круга
Не раз долитой самовар.

Люблю я на тех посиделках
Старушки чепец и очки;
Люблю на окне на тарелках
Овса золотые злачки;

На столике близко к окошку
Корзину с узорным чулком,
И по полу резвую кошку
В прыжках за проворным клубком;

И милой, застенчивой внучки
Красивый девичий наряд,
Движение бледненькой ручки
И робко опущенный взгляд;

Прощанье смолкающих пташек
И месяца бледный восход,
Дрожанье фарфоровых чашек
И речи замедленный ход;

И собственной выдумки сказки,
Прохлады вечерней струю
И вас, любопытные глазки,
Живую награду мою!

Солженицын: ''Матрёнин двор"