Литер. ассоциации на тему "эгоизм"?

Три героя Василия Розанова

Природа пускает философа, как стрелу в людей; она не целится, но надеется, что стрела куда-нибудь да попадет.
Ф. Ницше

…Эгоизм в понимании Розанова — не порок, эгоизм не предосудителен. Не “общее”, а “индивидуальное” есть, по Розанову, “главная красота человека и истории”. Эгоизм — как условие сохранения индивидуальной красоты. Фридрих Ницше полагал, что эгоизм — это “закон перспективы в ощущениях, по которому ближайшее предстает большим и тяжелым, тогда как по мере удаления все вещи убывают в величине и весе”. Так и Василий Розанов жил по закону этой “перспективы”, размышляя прежде всего о том, что ему ближе, о том, что непосредственно его касается, по принципу “своя рубашка ближе к телу”. И в других людях он видел себя отраженным. “Я “издаю свою душу”, как Гершензон “издавал Пушкина”, с тем же безучастием, объективностью и библиографичностью. Как страшно: душу, живую, горячую, — прилагаю к холодному типографскому станку”, — говорил он. Мы читаем не текст Розанова, а самого Розанова. Не из “шинели Гоголя”, а из “штанов” Розанова рождалась литература постмодернизма.
Розанов “писал один, в сущности — для себя”, словно бы не подозревая о присутствии читателя, более того — читатель будто оказывается лишним в этом разговоре с самим собой. Розанов вовсе не стремился быть читателю нужным и интересным, даже заявлял, что “ни в чем так не уверен, как в том, что я не нужен”. Читатель Розанова — это подглядывающий за ним человек. Прав был Жорж Нива, когда заметил, что творчество Розанова “отрицает читателя как объект дидактического и эмоционального усилия” . “С читателем гораздо скучнее, чем одному”, — признавался Розанов. И наедине с собой бывает скучно, но куда скучнее человек, который твоим словам внимает (пусть даже вполуха) и ничего не скажет в ответ, а ведь читатель это и есть немой слушатель чужой речи, существо бессловесное, имеющее “вид осла перед тем, как ему зареветь”. Пожалуй, лучше без него, читателя-осла, и вовсе обойтись.

"Королева. Вот я и хочу, чтобы уже был апрель. Я очень люблю
подснежники. Я их никогда не видала.

Профессор. До апреля осталось совсем немного, ваше величество. Всего
каких-нибудь три месяца, или девяносто дней.. .

Королева. Девяносто! Я не могу ждать и трех дней. Завтра новогодний
прием, и я хочу, чтобы у меня на столе были эти -- как вы их там назвали? --
подснежники.

Профессор. Ваше величество, но законы природы!. .

Королева (перебивая его) . Я издам новый закон при-роды! " (С. Маршак "Двенадцать месяцев")

"В нем было всё нужное для того, чтобы сделаться бичом своей семьи. Он родился здоровым; родился богатым — и в теченье всей своей долгой жизни, оставаясь богатым и здоровым, не совершил ни одного проступка, не впал ни в одну ошибку, не обмолвился и не промахнулся ни разу.
Он был безукоризненно честен!. . И, гордый сознаньем своей честности, давил ею всех: родных, друзей, знакомых.
Честность была его капиталом.. . и он брал с него ростовщичьи проценты.
Честность давала ему право быть безжалостным и не делать неуказного добра; и он был безжалостным — и не делал добра.. . потому что добро по указу — не добро.
Он никогда не заботился ни о ком, кроме собственной — столь примерной! — особы, и искренно возмущался, если и другие так же старательно не заботились о ней!
И в то же время он не считал себя эгоистом — и пуще всего порицал и преследовал эгоистов и эгоизм! Еще бы! Чужой эгоизм мешал его собственному.
Не ведая за собой ни малейшей слабости, он не понимал, не допускал ничьей слабости. Он вообще никого и ничего не понимал, ибо был весь, со всех сторон, снизу и сверху, сзади и спереди, окружен самим собою.
Он даже не понимал: что значит прощать?
Самому себе прощать ему не приходилось.. . С какой стати стал бы он прощать
другим?
Перед судом собственной совести, перед
лицом собственного бога — он, это чудо, этот изверг добродетели, возводил очи
горе́ и твердым и ясным голосом произносил: «Да, я достойный, я нравственный
человек! »
Он повторит эти слова на смертном ложе — и ничего не дрогнет даже и тогда в его каменном сердце, в этом сердце без пятнышка и без трещины.
О безобразие самодовольной, непреклонной, дешево доставшейся добродетели, ты едва ли не противней откровенного безобразия порока! " И. Тургенев, "Эгоист".

Эгоизм- это вата в ушах от людского стона.
Г. Сенкевич

Николай Моршен
ЦВЕТОК
(Второй урок ботаники)

Чтоб звездочкой лучистою
Подняться над травой,
Подперся он плечистою
Системой корневой.
И нежен только с виду он,
А так — шершав и груб.
Не даст себя в обиду он,
Колючий себялюб.
Раздувшись от тщеславия,
Он сам собою занят,
Плюет на равноправие
И только соки тянет.
Как гений самомнения
Стоит он перед нами,
И не идет в сравнение
Он с нашими отцами.
Отцы питались — измами,
Идеями своими,
И жертвовали жизнями
« За дело » и « Во имя ».
Стремились к бескорыстию
И брезговали славой,
И шли, душою чистые,
На бой святой и правый.
— 63 — Отцы — они радетели
О счастии народа
По нормам добродетели
Семнадцатого года.
Они рукою дерзкою
Историю творили
И нас в такую мерзкую
Историю втравили.
А у цветка — содружество:
Союз тонов и линий,
Где желтый вяжет кружево
И мечет бисер — синий.
А у цветка — решение:
Небрежность поворота,
Полета совершеннее
Иллюзия полета.
Растет себе, качается
И тянется в зенит,
С душой моей встречается,
Со звездами звенит.
Бог знает, сколько радостей
Приносит эгоизм,
Черт знает, сколько гадостей
Наделал альтруизм.
1967

Это то, с чем мы каждый день ( и каждый миг) сталкиваемся в жизни: наш эгоизм противопоставляется эгоизму окружающих - кто кого.

Возможно "Гордость и предубеждение" Джейн Остен, "Грозовой перевал" Эмили Бронте