В каких литературных произведениях нашла подтверждение истина, что мысль материальна?

Сигизмунд Доминикович Кржижановский
Жизнеописание одной мысли
I
Мысль родилась в тихое июльское послеполудня. Вокруг Мысли кружили садовые дорожки. Ветви тянулись из стволов в небо. Глянув сквозь зрачки мыслителя в мир, Мысль увидала: прямо перед нею за плетением ветвей каменная стена; сверху - полукруглый сводчатый скос лобной кости. Рождение Мысли произошло в тот момент, когда старый мыслитель, поднявшись, сделал тринадцать из четырнадцати заранее отмеренных от скамьи до скамьи шагов, отделявших место размышлений от места, на котором лежал аккуратно сложенный вчетверо носовой платок. Мыслитель считал движение чрезвычайно полезным здоровью и всегда, прежде чем позволить себе застыть на одной из скамей садика - с ладонями, упершимися в колени, с челом, наклоненным к земле, - он обыкновенно клал в четырнадцати шагах от себя на край соседней скамьи носовой платок. Итак, отшагав тринадцать шагов, философ протянул было руку к платку, но в этот-то миг и возникла мысль: "3вездное небо надо мною моральный закон во мне". Рука, точно ткнувшись в Мысль, повисла в воздухе: все - стена, деревья, белое пятно платка, солнце, земля, листья, скамьи, все, до последнего луча и блика, вывалилось из зрачков: был - Мыслящий и Мысль, и ничего меж ними. На пыльно-голубоватом небе в полдень не гореть звездам: но сейчас, волею Мысли, они зажглись и сияли изумрудными пожарами на своих сомкнутых орбитах; каменная ограда садика, безлюдного, с путаницей кружащих и возвращающихся в себя желтых дорожек, с калиткой, закрытой на ключ, делала излишними присутствие какого бы то ни было морального закона, но одним толчком глаз философ разомкнул ограду садика, бросив ее к пределам мира: рванул путаницу дорожек - и вдруг раскружились в пути: широкие, узкие, торные, битые и заросшие терном - из близей в даль.
Длилось это секунд десять.
А затем звезды снова задернуло голубовато-пыльным днем. Ограда садика опять сомкнула свои кирпичи, а пути свернулись в дорожки и покорно легли под подошвы мудрецу.
Белый же комок платка, развернувшийся было гигантской сквозистой млечной тканью, опять сдернулся вниз и, собравшись комком, лег, как лежал до, на доску скамьи, деревянные ноги которой еще чуть дрожали после безумно быстрого бега туда - в беспредельность, и обратно - в садик мудреца.
После происшедших сдвига и вдвига старый философ благополучно дотянул руку до платка, тщательно вытер им нос и вернулся на прежнее место.
II
Первые дни земной жизни Мысли были лучшими ее днями: осмотревшись под просторным костяным сводом черепа, Мысль увидала себя среди огромного, на диво сдуманного и слаженного миросозерцания. Глянув было под чуть поднятые веки наружу, в мир, Мысль откачнулась назад: в миросозерцании куда лучше, чем в мире. Оттуда из мира, гляделось короткое, от горизонта до глаза, пространствьице, сплошь загроможденное вещами. Здесь - в миросозерцании раскрывалось чистое, не грязненное вещью пространство: оно давало просозерцать себя насквозь - от безначальности до бесконечности. В мире (хотя бы здесь, на стене) у глаз ползают по циферблатному диску секунды, на столе раскрыт "Лейпцигский всеобщий календарь", и никому не отпущено сразу больше чем по одной секунде. А в миросозерцании: ниоткуда не идущая, никуда не уходящая вечность.
Понятно поэтому, что, когда через два дня после случая с носовым платком мыслитель, сев к рабочему столу, положил перед Мыслью, меж двух зажженных свеч, лист чистой бумаги, та отпрянула назад: "Не хочу в буквы". Но старик делал свое. Борьба была недолга, хоть и упорна: Мысль выскальзывала из-под пера, выпрыгивала из слов и путала буквы. ..

Виталий Каплан
СБЫВАЮТСЯ СТИХИ

Сбываются стихи.
Уж это непременно.
Писали про тюрьму?
Ну что ж, сидеть в тюрьме нам.

Писали про огонь?
Гореть в лиловом пекле.
…Бумажные листы
помялись и поблекли,

Но все же в них сидит
безжалостная сила,
Которая, влетев,
нас даже не спросила.

И в воздухе кружась,
в густом, горячем, дымном,
Она не видит нас,
а мы ее – взаимно.

И в том еще беда -
мы бросить их не можем.
Стихи ведь не кинжал,
что дергают из ножен.

Мы думаем, что мы
над ними власть имеем,
Но это – Евы власть
над старым хитрым змеем.

В них – огненная смесь
пророчества с проклятьем.
И по миру теперь
назначено гулять им.

Нам страшный голос их,
видать, недаром слышен.
А кончатся они -
мы новые напишем.
1990, октябрь

В "Вие" семинаристы, сбившиеся с дороги, уговаривают старуху пустить их переночевать: "Умилосердись, бабуся! Как же можно, чтобы христианские души пропали ни за что ни про что? Где хочешь помести нас. И если мы что-нибудь,
как-нибудь того или какое другое что сделаем, --то пусть нам и руки
отсохнут, и такое будет, что бог один знает. Вот что! "
Обещание вести себя хорошо дано в самой общей форме, но слово у Гоголя обладает магической силой, оно материализуется, и все сбывается почти с буквальной точностью. Вот эпизод, когда ведьма приходит к Хоме Бруту:
"Философ хотел оттолкнуть ее руками, но, к удивлению, заметил, что руки
его не могут приподняться, ноги не двигались; и он с ужасом увидел, что
даже голос не звучал из уст его: слова без звука шевелились на губах. Он
слышал только, как билось его сердце; он видел, как старуха подошла к
нему, сложила ему руки, нагнула ему голову, вскочила с быстротою кошки к
нему на спину, ударила его метлой по боку, и он, подпрыгивая, как
верховой конь, понес ее на плечах своих".
У Гоголя много примеров, когда материализуется высказанное слово или не высказанное (то есть мысль) .

И вот еще цитата из "Фауста", близкая к теме:
"В начале было Слово". С первых строк
Загадка. Так ли понял я намек?
Ведь я так высоко не ставлю слова,
Чтоб думать, что оно всему основа.
"В начале мысль была". Вот перевод.
Он ближе этот стих передает.
Подумаю, однако, чтобы сразу
Не погубить работы первой фразой.
Могла ли мысль в созданье жизнь вдохнуть?
"Была в начале сила". Вот в чем суть.
Но после небольшого колебанья
Я отклоняю это толкованье.
Я был опять, как вижу, с толку сбит:
"В начале было дело", - стих гласит.