"Что делать? "- - спросил филосова Василия Розанова петерґбургский студент -

Виктор Конецкий
"Последний рейс"
Вместо предисловия

«…Читатель всегда ждет от новой книги света для души, жизнеутверждения, гармоничности. А внутри мучительное раздвоение между воплем “что делать? ” и волевым усилием держать себя хотя бы в рамках чистой и честной публицистики. .
Последнее обстоятельство и подвигло меня сегодня сесть
за письменный стол и просмотреть дневники последнего рейса. Дневников, записок, документов за эти годы накопилось порядочно. И я решил, что потрачу остаток жизни, чтобы обработать свои часто неразборчивые записи. И после этого окончательно уйду с морей… »

"Кто смотрит на облака"
Алафеев и Синюшкин

«…Иван Дьяков — благообразной внешности человек лет сорока пяти — рассказывал о чифире:
— Едет шоферик, к примеру, зимником с Магадана на Колымские Кресты. Мороз ужасный. Зимовья по пятьсот верст не встретишь. Притомился, спать охота. Что делать? Спиртику, конечно, тянет пропустить, но работа такая, что не позволяет… Тут он печечку притеплит в кабинке своей, чайничек укрепит, пачечку чайку на кружечку водички распустит, хлебнет — и возбуждение начинается. Сердечко быстро-быстро стучит, кровушку гонит, организм согревает, аж запоет шоферик, задвигается. Оттуда и пошел чифирь этот, с колымских трасс… — Говоря, Дьяков гладил свое колено, щупал надорванный шов заплаты, соединял его края… »

-----------------------------

Вера Павлова

Марат. Народник. Beatles на баяне.
Я теоретик. Я ему не пара.
Как говорится, слишком много знаю
о малом вводном с уменьшенной квинтой,
о вертикальном контрапункте Баха,
о Шенберге, о Веберне, о Берге.
Но ничего не знаю о Марате.
И о себе не знаю — а пора бы, —
шестнадцать лет. И вот мы на турбазе,
и вот мы в тёмной комнате с Маратом
одни. О Шенберг, Шенберг, что мне делать? —
Он расстегнул мне ворот олимпийки,
за плечи обнял, трогает ключицы,
но почему-то на меня не смотрит —
что делать, что? И Шенберг надоумил.
И я сказала: Тут немного дует.
Пойду, — сказала, — форточку закрою. —
И — опрометью — вон, к себе, вся — сердце.
И — Yesterday за стенкой на баяне.

"Заблудился я в небе, - что делать?
Тот, кому оно близко, ответь!
Легче было вам, дантовых девять
Атлетических дисков, звенеть.

Не разнять меня с жизнью, - ей снится
Убивать и сейчас же ласкать,
Чтобы в уши, в глаза и в глазницы
Флорентийская била тоска.

Не кладите же мне, не кладите
Остроласковый лавр на виски,
Лучше сердце мое разорвите
Вы на синего звона куски!

И когда я умру, отслуживши,
Всех живущих прижизненный друг,
Чтоб раздался и глубже и выше
Отклик неба - в остывшую грудь!

2

Заблудился я в небе, - что делать?
Тот, кому оно близко, ответь!
Легче было вам, дантовых девять
Атлетических дисков звенеть,
Задыхаться, чернеть, голубеть.

Если я не вчерашний, не зряшний, -
Ты, который стоишь предо мной,
Если ты виночерпий и чашник -
Дай мне силу без пены пустой
Выпить здравье кружащейся башни, -
Рукопашной лазури шальной.

Голубятни, черноты, скворешни,
Самых синих теней образцы,
Лед весенний, лед высший, лед вешний, -
Облака - обаянья борцы -
Тише: тучу ведут под уздцы! " О. Мандельштам.