Вопрос от… «Первая любовь беспоцелуйная, / Ах, зачем, ты, покидаешь нас?... » И. Кошежева

И Митя очнулся, весь в поту, с потрясающе ясным сознанием, что он
погиб, что в мире так чудовищно безнадежно и мрачно, как не может быть и в
преисподней, за могилой. В комнате была тьма, за окнами шумело и плескалось,
и этот шум и плеск были нестерпимы (даже одним своим звуком) для тела,
сплошь дрожащего от озноба. Всего же нестерпимее и ужаснее была чудовищная
противоестественность человеческого соития, которое как будто и он только
что разделил с бритым господином. Из залы были слышны голоса и смех. И они
были ужасны и противоестественны своей отчужденностью от него, грубостью
жизни, ее равнодушием, беспощадностью к нему.. .
-- Катя! --сказал он, садясь на кровати, сбрасывая с нее ноги. --
Катя, что же это такое! --сказал он вслух, совершенно уверенный, что она
слышит его, что она здесь, что она молчит, не отзывается только потому, что
сама раздавлена, сама понимает непоправимый ужас всего того, что она
наделала. --Ах, все равно, Катя, --прошептал он горько и нежно, желая
сказать, что он простит ей все, лишь бы она по-прежнему кинулась к нему,
чтобы они вместе могли спастись, --спасти свою прекрасную любовь в том
прекраснейшем весеннем мире, который еще так недавно был подобен раю. Но,
прошептав: "Ах, все равно, Катя! " -- он тотчас же понял, что нет, не все
равно, что спасения, возврата к тому дивному видению, что дано было ему
когда-то в Шаховском, на балконе, заросшем жасмином, уже нет, не может быть,
и тихо заплакал от боли, раздирающей его грудь.
Она, эта боль, была так сильна, так нестерпима, что, не думая, что он
делает, не сознавая, что из всего этого выйдет, страстно желая только одного
-- хоть на минуту избавиться от нее и не попасть опять в тот ужасный мир,
где он провел весь день и где он только что был в самом ужасном и отвратном
из всех земных снов, он нашарил и отодвинул ящик ночного столика, поймал
холодный и тяжелый ком револьвера и, глубоко и радостно вздохнув, раскрыл
рот и с силой, с наслаждением выстрелил.

Рядом с Лизой сидел молоденький студент в нарядном белом кителе и гвардейской фуражке. Надувал верхнюю губу, щупая, не растут ли усы, и смотрел на Лизу глазами, блестящими, пустыми и веселыми, как у молодой собаки.
Он был очень благовоспитанный, очень светский. Взял со стола солонку с дырочками и, прежде чем посолить свой суп, спросил у Лизы:
– Вы разрешите?
И рука с солонкой так и оставалась поднятой, ожидая ответа в полной готовности поставить соль назад, если Лиза не разрешит.
Лиза с аппетитом принялась было за свою куриную котлетку, но после этой истории с солонкой почувствовала себя такой прелестной и томной, что уплетать за обе щеки было бы совершенно неприлично. Она со вздохом отодвинула тарелку.
– Что же ты? – спросила тетка. – Вечные теории. А через полчаса есть запросишь.
Как все это грубо! «Есть запросишь! »
После «этого» на него и взглянуть было страшно. Вдруг – смеется?
Потом гуляли с теткой под окнами вагона.
....
И во всем этом – и в розовом небе, и в звонках, и в березке – была для Лизы особая тревога – ну как это объяснить? – тревога, которую мы выразили бы в образе молоденького студента с солонкой в руке. Но это мы так выразили бы, а Лиза этого не знала. Она просто только удивлялась – отчего так необычен этот весенний вечер, и чувствовала себя прекрасной.
– Зачем ты делаешь такое неестественное лицо? – недоумевала тетка. – Стянула рот сердечком, как просвирнина дочка…
Третий звонок.
Проходя в свое купе, Лиза увидела студента в коридоре. Он ехал в том же вагоне.
* * *
Ночь.
Тетка спит. Но, еще укладываясь, сказала Лизе:
– Постой в коридоре, если тебе душно.
И она стоит в коридоре и смотрит в окно на мутные лунные полянки, на серые кусты, сжавшиеся в ночном тумане в плотные упругие купы. Смотрит.
– Я сразу понял, кто вы, какая вы, – говорит студент, надувая верхнюю губу и потрагивая усики, которых нет. – Вы тип пантеры с зелеными глазами. Вы не умеете любить, но любите мучить. Скажите, почему вам так нравится чужое страдание?
Лиза молчала, делая «бледное лицо» , то есть втягивая щеки, закатывала глаза.
– Скажите, – продолжал студент, – вас никогда не тревожат тени прошлого?
– Д-да, – решилась Лиза. – Одна тень тревожит.
– Расскажите! Расскажите!
– Один человек… совсем недавно… и он преследует меня всю жизнь… с черной бородой, безумно богатый. Я не виновата, что не люблю его!
– А в том, что вы сознательно увлекали его, вы тоже не виноваты?
Лиза вспомнила, как подсовывала ему книгу с похвальным листом. Потом ей показалось, что она сверкала на каких-то балах, а он стоял у стены и с упреком следил за ней… Вспомнился и венок из белых роз, который он, кряхтя и спотыкаясь, тащил ей на гроб…
– Без-зумная! . .– шептал студент. – Пантера! Я люблю вас!
Лиза закрыла глаза. Она не знала, что рот у нее от волнения дрожит, как у маленькой девочки, которая собирается заплакать.
– Я знаю, нам суждена разлука. Но я разыщу вас, где бы вы ни были. Мы будем вместе! Слушайте, я сочинил для вас стихи. Вы гуляли по платформе с вашей дам де компани, а я смотрел на вас и сочинял.
Он вынул записную книжку, вырвал листок и протянул ей.
– Вот возьмите. Это посвящается вам. Посмотрите, какой у меня хорошенький карандашик. Это мне мама… – и он осекся, – …одна дама подарила.
Лиза взяла листок и прочла:

Погас последний луч несбыточной мечты,
Волшебной сказкою прошли весна и лето,
Песнь дивная осталась недопета,
А в сердце – ты.

– Почему же «прошли весна
Студент обиделся.
– Какая вы странная! Ведь это же поэзия, а не протокол. Как же вы не понимаете? В стихах главное – настроение.
...
Тетка приоткрыла дверцу и сонным голосом велела Лизе ложиться.
Милые, тревожные, вагонные полусны… Веки горят. Плывут в мозгу лунные полянки, лунные кусты. Кусты зовутся «я люблю вас» , полянки – «а в сердце ты» …

Ярослав Смеляков

Вдоль маленьких домиков белых
акация душно цветет.
Хорошая девочка Лида
на улице Южной живет.

Ее золотые косицы
затянуты, будто жгуты.
По платью, по синему ситцу,
как в поле, мелькают цветы.

И вовсе, представьте, неплохо,
что рыжий пройдоха апрель
бесшумной пыльцою веснушек
засыпал ей утром постель.

Не зря с одобреньем веселым
соседи глядят из окна,
когда на занятия в школу
с портфелем проходит она.

В оконном стекле отражаясь,
по миру идет не спеша
хорошая девочка Лида.
Да чем же она хороша?

Спросите об этом мальчишку,
что в доме напротив живет.
Он с именем этим ложится
и с именем этим встает.

Недаром на каменных плитах,
где милый ботинок ступал,
"Хорошая девочка Лида",-
в отчаяньи он написал.

Не может людей не растрогать
мальчишки упрямого пыл.
Так Пушкин влюблялся, должно быть,
так Гейне, наверно, любил.

Он вырастет, станет известным,
покинет пенаты свои.
Окажется улица тесной
для этой огромной любви.

Преграды влюбленному нету:
смущенье и робость - вранье!
На всех перекрестках планеты
напишет он имя ее.

На полюсе Южном - огнями,
пшеницей - в кубанских степях,
на русских полянах - цветами
и пеной морской - на морях.

Он в небо залезет ночное,
все пальцы себе обожжет,
но вскоре над тихой Землею
созвездие Лиды взойдет.

Пусть будут ночами светиться
над снами твоими, Москва,
на синих небесных страницах
красивые эти слова.

"В ребячестве моем тоску любови знойной

Уж стал я понимать душою беспокойной;

На мягком ложе сна не раз во тьме ночной,

При свете трепетном лампады образной,

Воображением, предчувствием томимый,

Я предавал свой ум мечте непобедимой.

Я видел женский лик, он хладен был как лед,

И очи - этот взор в груди моей живет;

Как совесть душу он хранит от преступлений;

Он след единственный младенческих видений.

И деву чудную любил я, как любить

Не мог еще с тех пор, не стану, может быть.

Когда же улетал мой призрак драгоценный,

Я в одиночестве кидал свой взгляд смущенный

На стены желтые, и мнилось, тени с них

Сходили медленно до самых ног моих.

И мрачно, как они, воспоминанье было

О том, что лишь мечта и между тем так мило. " М. Лермонтов, "Первая любовь".

Ох, как я устала! --вздохнула Мэйзи. --Давай посидим. Она откинулась
на траву, Джордж растянулся рядом. Потом наклонился над нею и сквозь тонкую
летнюю рубашку почувствовал теплые холмики ее грудей.
"Как сладко прикосновение уст твоих",-- сказал Джордж и прибавил: --
"Мед и молоко под языком твоим".
Кончиком языка он разжал ее влажные губы, и она коснулась его своим
языком. . "Почему это? " -- глупо
удивился он и стал целовать ее еще нежнее и чувственней.
Губы твои.. . --бормотал он. --Твои губы. . .
Но должно быть что-то еще, --шепнула в ответ Мэйзи. --Я хочу от тебя
еще чего-то.
Что же еще я могу тебе дать? Что может быть прекрасней твоих поцелуев?
Несколько минут она не шевелилась, позволяя целовать себя, и вдруг
порывисто села.
Мне пора домой.
Ну что ты? Нам тут так хорошо, и ведь еще не поздно.
Я обещала маме, что сегодня приду пораньше.
Джордж проводил Мэйзи до дому и никак не мог понять, почему на прощанье
она поцеловала его так холодно и небрежно.
Несколько дней спустя Джордж под вечер вышел из дому, объяснив, что
хочет наловить для коллекции ночных бабочек, --он надеялся встретить Мэйзи.
Неслышно завернув за угол, он увидел невдалеке в сумерках две удаляющиеся
фигуры: Мэйзи шла по дорожке с молодым человеком лет двадцати. Он обнимал ее
за талию, а она склонилась головой ему на плечо, как склонялась, бывало, на
плечо Джорджа. Надо надеяться, что этот молодой человек дал ей что-то еще.
Джордж повернулся и побрел домой; он смотрел на кроткие, ясные звезды и
напряженно думал: Что-то еще? Что-то еще? Впервые он догадался, что женщинамвсегда нужно что-то еще, --и мужчинам, мужчинам тоже.

Мы с тобой в полутемном зале.
Шло кино и мне все казалось,
Что кроме нас никого на свете нет.
О любви я тебе, волнуясь,
Говорил я, тобой любуясь,
И с тех пор пролетело много лет.

Девочка-любовь,
В классе пели нам про тили-тесто.
Девочка-любовь,
Сколько лет уже мы с тобою вместе.
За окном весна,
Майский день от твоей красы ликует.
За окном весна
Звонкий смех на твоем лице рисует,
Девочка-любовь,
Девочка-любовь.. .

Помню, в классе девятом было,
Про уроки совсем забыл я,
Ничего кругом не узнаю.
И училка на нас взглянула,
И глазами улыбнулась,
В нас увидала молодость свою.

Девочка-любовь,
В классе пели нам про тили-тесто.
Девочка-любовь,
Сколько лет уже мы с тобою вместе.
За окном весна,
Майский день от твоей красы ликует.
За окном весна
Звонкий смех на твоем лице рисует,
Девочка-любовь,
Девочка-любовь.. .

Вспомнился фильм "Я ВАС ЛЮБИЛ.. . (сочинение на вольную тему) " (Реж. И. Фрез, 1967)

Романтическая история о первой любви восьмиклассника Коли Голикова к ученице хореографического училища Наде Наумченко.. . Переживший первую любовь, Коля Голиков читает на экзамене по литературе стихи Пушкина:

А. С. Пушкин

***
Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты;
Остались мне одни страданья,
Плоды сердечной пустоты.

Под бурями судьбы жестокой
Увял цветущий мой венец —
Живу печальный, одинокой,
И жду: придет ли мой конец?

Так, поздним хладом пораженный,
Как бури слышен зимний свист,
Один — на ветке обнаженной
Трепещет запоздалый лист!. .

.
А. С. Пушкин

***
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.

Когда-то у той вон калитки мне было 16 лет, и девушка в белой накидке сказала мне ласково: "Нет! " Далёкие милые были! Тот образ во мне не угас. Мы все в эти годы любили, но, значит, любили и нас. (С. Есенин "Анна Снегина")

I
Льет ли теплый дождь, падает ли снег
Я в подъезде против дома твоего стою,
Жду, что ты пройдешь, а быть может, нет.
Стоит мне тебя увидеть, о как я счастлив.
Странно и смешно наш устроен мир
Сердце любит, но не скажет о любви своей.
Пусть живу я и не знаю, любишь или нет
Это лучше, чем признавшись, слышать нет в ответ
А я боюсь, а я боюсь услышать «нет» ,
Песню подобрал на гитаре я,
Жаль, что ты ее не слышишь,
Потому что в ней грусти не тая, я тебя назвал,
Самой нежной и красивой о и эта, правда.
Припев:
По ночам в тиши я пишу стихи,
Пусть твердят, что пишет каждый в 19 лет.
В каждой строчке только точки после буквы «л»
Ты поймешь, конечно, все, что я сказать хотел
Сказать хотел, но не сумел – 2р
По ночам в тиши я пишу стихи,
Пусть твердят, что пишет каждый в 19 лет.
В каждой строчке только точки после буквы «л»
Ты поймешь, конечно, все, что я сказать хотел.
Но тает снег весной всегда,
Быть может, мне ты скажешь «да» -