Нид хелп, вопросы по Тихому Дону!

Григорий Мелехов, протискиваясь сквозь раздерганную
толпу, пошел в хутор и лицом к лицу столкнулся с
Подтелковым.
— И ты тут, Мелехов.
— Тут. Как видишь…
— Вижу…— вкось улыбнулся Подтелков, с вспыхнувшей
ненавистью глядя на его побелевшее лицо.
— Что же, расстреливаешь братов? Вон ты какой…:
— И нашим и вашим служишь? Кто больше даст? Эх ты!..
Григорий поймал его за рукав, спросил, задыхаясь:
— Под Глубокой бой помнишь? Помнишь, как офицеров
стреляли… По твоему приказу стреляли! А?
Теперича тебе отрыгивается! Ну, не тужи!
Не одному тебе чужие шкуры дубить!"
Христоня, обнимая, отвел в сторону взбесившегося
Григория.
— Пойдем, стал быть, к коням. Нам с тобой тут делать
нечего. Господи божа, что делается с людьми!..
Они пошли..."
В январе 1918 г. Федор Подтелков жестоко
расправляется
с пленным "белым" генералом Чернецовым.
Григорий не может простить Подтелкову эту расправу.
Но уходит с площади потому, что расправа над
безоружными людьми отвратительна, противна
его природе.
Григорий потерян, раздавлен психологически.
Везде - у белых ли, у красных ли – обман, дикость,
жестокость, которой нет оправдания.
После этого случая Григорий начинает
разочаровываться в большевиках в целом.

Население Пономарева, оповещенное о назначенной
на шесть часов казни, шло охотно, как на редкое
веселое зрелище.
Казачки вырядились, будто на праздник, многие вели
с собой детей".
"После второго залпа в голос заревели бабы и побежа­ли,
выбиваясь из толпы, таща за руки детишек"
Что этим хочет сказать автор?
Казаки не знают - что такое казнь?!
Вероятность присутствия женщин невелика.
Во-первых, отцы, мужья и свекры, скорее всего,
запретили бы им туда идти.
Во-вторых, да и сами бы не пошли (это не в
православных традициях).

Картина прощания с соратниками, поддержка их перед
смертью, объятия, кстати, с разрешения палачей
(стари­ков).
Во-вторых по­добное проявление чувств
позволялось ли красными в про­цессе проводимых
ими многочисленных казней?

Подтёлкова и Кривошлыкова приговорили к казни через
повешение, остальных членов экспедиции – к расстрелу.
Они просят, чтобы их казнили последними; помогают
мужественно встретить казнь своим товарищам.
Подтёлков произносит страстную речь, обращенную к
собравшимся:
"- Темные вы... слепые! Слепцы вы!
Заманули вас офи­церья, заставили кровных братов убивать!
Вы думаете, ежели нас побьете, так этим кончится?
Нет! Нынче ваш верх, а завтра уж вас будут
расстреливать!
Советская власть установится по всей России.
Вот попомните мои слова! Зря кровь вы чужую льете!
Глупые вы люди!"
"- Глядите, сколь мало осталось, кто желал бы гля­деть
на нашу смерть. Совесть убивает!
Мы за трудовой народ, за его интересы дрались с
генеральской псарней, не щадя живота своего, и теперь
вот гибнем от вашей руки! Но мы вас не клянем!..
Вы - только обманутые! За­ступит революционная власть,
и вы поймете, на чьей стороне быт правда.
Лучших сынов тихого Дона поклали вы вот в эту яму..."

Забавно выписана сцена повешения.
Оказывается, этим занимались офицеры (!), да еще
в масках.
"Двое офицеров, в черных масках, взяли Подтелкова и
Кривошлыкова, подвели к виселице...
один из офицеров помог ему подняться на табурет,
он же накинул петлю... ловким ударом выбил из-под
ног Подтелкова табурет".
С первого раза повесить не удалось.
"Петля, захлестнувшая горло, душила. Он приподнялся
на цыпочки - упираясь в сыруюпритолоченную землю
большими пальцами босых ног,
хлебнул воздуха и, обводя вылезшими из орбит
глаза­ми притихшую толпу, негромко сказал:
-Ишо не научились вешать...
Кабы мне пришлось, уж ты бы, Спиридонов,
уж ты бы, Спиридонов, не достал земли..."

Наталья выбрала ужасный способ отомшения Григорию.