диалог героев стилизованный под разговорную речь из любого худ. произведения. )

— Вы, Григорий Иванович, человек, как бы сказать, пожилой, — сказал молодой пожарный Вавилов. — У вас, кроме пожаров, и запросов, может, никаких не сохранилось. А нам, как бы сказать, неинтересно два раза в сутки выезжать.

— Это, действительно, верно! — подхватили другие пожарные. — Они поджигать будут, а мы им туши по два раза в сутки. Это абсурд с ихней стороны поджигать.

— Поджигать! — сказал Григорий Ефимович. — Это к чему же поджигать? Это не может того быть, чтоб пожары поджигали. Это чистая абстракция — поджигать. Ну, может, неосторожное обращение с огнем. Или, опять-таки, чрезмерная топка. Но поджигать — с этим я не согласен. Это того быть не может.

— Это, Григорий Ефимович, не проверено, — сказал молодой Вавилов, — хотя, говорят, все-таки…

— Говорят! — сердито сказал Григорий Ефимович. — Это к чему же поджигать, сообрази своей дырявой головой. Это кому же польза поджигать? Я, может, тридцать пять лет работаю на пожарную стихию. Действительно, верно, бывают поджоги — слов нет. В девятом году купец Великанов магазин свой поджег. А почему он магазин свой поджег? Потому он магазин свой поджег, что хотел он через это страховую сумму получить. Вот почему он свой магазин поджег. А теперь, предположим, горит дом. И страхованья, положим, на нем нету. Это к чему же его поджигать? Это чистая абстракция.

— Говорят, Григорий Ефимович, таких специальных бабочек выпущают — они и поджигают.

— Бабочек! — сказал Григорий Ефимович. — Бабочка, это — насекомая. Животная. Порхать она может, но огня она не может из себя давать. Откуда она может огня давать? Или она со спичками, думаешь, летает?

— А если, Григорий Ефимович, химическая бабочка, — неуверенно сказал Вавилов. — Если это химическая бабочка?

— Химическая бабочка? — сказал Григорий Ефимович с полным знанием дела. — Это опять-таки, я вам скажу, чистая абстракция. Химическая бабочка не может выше одного аршина подниматься.

ЖУРАВУШКА

Тятя с сыне обоянь пьянь за околица на завалинка сидеть, бухать, отдыхать. Хорошо! Сторона родная кругом, лево, право, передне, задне. Тишь, благодать, лепота, чеснок, водка, рыг. Вечер, ветер, выблер, вытер, дальше себе сиди.
- Тятя, тятя! Глянь-блянь! Журавушка прилетяху!
- Гдеху?
- Вонху. На деревяху. Посраху сяху.
- Данунаху... То воробей.
- Схераху? То журавушка. Ишь как! Ишь как! Сраху и сраху.
- Аль вертолет. Вертолет, бываху, тож прилетаху. Весна когда. Как севодне.
- Журавушка... То журавушка, тятя, птиченька. Подь суды, журавушка, кильманда!
- Отманда киль. Самим мало.
- Ерофе-е-е-е-е-ей! Ереме-е-е-е-е-ей! Жрать идитя! Томленые голландские устрицы по-фламандски!
- Чаво?
- Чаво?

- Да ты сообрази, дубовое твое рыло, - сообрази ты: кто над землей трудится? Мужик - я, чай! Мужику земля, тоись, в полное а (п) чественное обладание. Акрамя земли, никакой такой с (л) абоды нам не надать; одно стеснительство, c(л) абода ето. На што с (л) абода нам?
(Андрей Белый ''Серебряный голубь'')