Что доминировало в Гамлете Высоцкого (литературный аспект)?

В Гамлете В. Высоцкого, на мой взгляд, доминирует поэт, с обнаженными нервами, остро чувствующий противоречия, несовершенство, жестокость своего времени, воспроизводя с небывалой эмоциональной силой боль отчаяния, горя, протеста, одиночества не столько шекспировского Гамлета, сколько героя - современника. Монологи Гамлета удивительным образом перекликаются с исповедальной поэзией В. Высоцкого, в частности, со стихотворением « Я не люблю» , написанным поэтом за год до роли Гамлета.

…Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, коль слово "честь" забыто
И коль в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне — и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье,
Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя, когда я трушу,
И не терплю, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более — когда в неё плюют.

Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю.
Пусть впереди большие перемены —
Я это никогда не полюблю!
1969

В. С. Высоцкий в роли Гамлета
Вклад В. С. Высоцкого в историю «русского Гамлета» трудно переоценить. Образ, созданный актером-поэтом на сцене знаменитого Театра на Таганке, безусловно является значимым феноменом в сокровищнице мирового театра. В рамках изучения Гамлета как константы русской культуры данная интерпретация требует тщательного анализа, поскольку, на наш взгляд, Высоцкий в роли принца Датского является ярким примером того, насколько вечные образы мировой культуры способны отражать в себе умонастроения, царящие в том или ином обществе.
Как и в знаменитом фильме Г. М. Козинцева для постановки был выбран перевод Б. Л. Пастернака. Очевидно, что для театральной публики тех лет фигура поэта-переводчика, получившего Нобелевскую премию по литературе 1958 года, во многом ассоциировалась с проблемой противостояния поэта и власть имущих. Во многом конгениальная пастернаковская версия «Гамлета» не могла ни привлечь внимания, столь велика была у советской интеллигенции жажда нового поэтического слова, поднимающего вечные проблемы бытия.

Владимир Высоцкий

Мой Гамлет

Я только малость объясню в стихе,
На все я не имею полномочий...
Я был зачат, как нужно, во грехе, -
В поту и нервах первой брачной ночи.

Я знал, что отрываясь от земли, -
Чем выше мы, тем жестче и суровей.
Я шел спокойно прямо в короли
И вел себя наследным принцем крови.

Я знал - все будет так, как я хочу.
Я не бывал внакладе и в уроне.
Мои друзья по школе и мечу
Служили мне, как их отцы - короне.

Не думал я над тем, что говорю,
И с легкостью слова бросал на ветер -
Мне верили и так, как главарю,
Все высокопоставленные дети.

Пугались нас ночные сторожа,
Как оспою, болело время нами.
Я спал на кожах, мясо ел с ножа
И злую лошадь мучил стременами.

Я знал, мне будет сказано: "Царуй! " -
Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег,
И я пьянел среди чеканных сбруй.
Был терпелив к насилью слов и книжек.

Я улыбаться мог одним лишь ртом,
А тайный взгляд, когда он зол и горек,
Умел скрывать, воспитанный шутом.
Шут мертв теперь: "Аминь! " Бедняга! Йорик!

Но отказался я от дележа
Наград, добычи, славы, привилегий.
Вдруг стало жаль мне мертвого пажа...
Я объезжал зеленые побеги.

Я позабыл охотничий азарт,
Возненавидел и борзых, и гончих,
Я от подранка гнал коня назад
И плетью бил загонщиков и ловчих.

Я видел - наши игры с каждым днем
Все больше походили на бесчинства.
В проточных водах по ночам, тайком
Я отмывался от дневного свинства.

Я прозревал, глупея с каждым днем,
Я прозевал домашние интриги.
Не нравился мне век и люди в нем
Не нравились. И я зарылся в книги.

Мой мозг, до знаний жадный как паук,
Все постигал: недвижность и движенье.
Но толка нет от мыслей и наук,
Когда повсюду им опроверженье.

С друзьями детства перетерлась нить, -
Нить Ариадны оказалась схемой.
Я бился над вопросом "быть, не быть",
Как над неразрешимою дилеммой.

Но вечно, вечно плещет море бед.
В него мы стрелы мечем - в сито просо,
Отсеивая призрачный ответ
От вычурного этого вопроса.

Зов предков слыша сквозь затихший гул,
Пошел на зов, - сомненья крались с тылу,
Груз тяжких дум наверх меня тянул,
А крылья плоти вниз влекли, в могилу.

В непрочный сплав меня спаяли дни -
Едва застыв, он начал расползаться.
Я пролил кровь, как все, и - как они,
Я не сумел от мести отказаться.

А мой подъем пред смертью - есть провал.
Офелия! Я тленья не приемлю.
Но я себя убийством уравнял
С тем, с кем я лег в одну и ту же землю.

Я, Гамлет, я насилье презирал,
Я наплевал на Датскую корону.
Но в их глазах - за трон я глотку рвал
И убивал соперника по трону.

Но гениальный всплеск похож на бред,
В рожденьи смерть проглядывает косо.
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.

1972

экспрессия доминировала!