Высказывания писателей (известных людей) о "Муму".

Цензура писала о щекотливом содержании этого рассказа,
были сложности с его повторным печатанием.
А близким по духу, друзьям писателя, рассказ понравился.
С. Т. Аксаков, автор "Аленького цветочка, отзывался хорошо
о нём, его взрослые сыновья тоже.

Печатать потом разрешили, но интересно объяснили решение
:"Запрет вызовет ещё больший интерес к повести, поэтому
лучше напечатать"

["Муму" и "Постоялый двор"- это] решительный шаг вперед ...
эти повести выше „Записок охотника“, как по более трезвому,
более зрелому и более полновесному слову, так и по глубине
содержания, особенно вторая.
Здесь г. Тургенев относится к народу несравненно с большим сочувствием и пониманием, чем прежде; глубже зачерпнул сочинитель этой живой воды народной. Лицо Герасима в „Муму“, лицо Акима в „Постоялом дворе“ - это уже типические,
глубоко значительные лица, в особенности второе..."
(К. С. Аксаков, "Обозрение современной литературы", 1852 г.)

"...ваше произведение (...) решительно есть, как говорят, шаг вперед.
Вы здесь гораздо более серьезны; мелочные эффекты слов
и изображении оставили Вас почти вовсе, и на первом плане-ясный
и вместе многозначительный образ Герасима..."
(К. С Аксаков в письме Тургеневу, октябрь 1852 г.)

Дружинин "["Муму" и "Постоялый двор" - произведения] превосходно рассказанные,
украшенные присутствием благородно-поучительной мысли и все-таки представляющие собою интерес умного анекдота, никак не более..."
("Библиотека для чтения",1857 г.)

"...На днях я читал вслух "Муму" и разговор барина со
слугой и кучером ("Разговор на большой дороге") - чудо как хорошо,
и особенно "Муму"...."
(письмо Герцена к Тургеневу от 2 марта 1857 г.)

"...Тургенев (...) не побоялся заглянуть и в душную каморку дворового,
где есть лишь одно утешение — водка.
Он описал нам существование этого русского „дяди Тома“
с таким художественным мастерством, которое, устояв перед двойною
цензурой, заставляет нас содрогаться от ярости при виде этого тяжкого, нечеловеческого страдания..."
(А. И. Герцен, статья "О романе из народной жизни а России")

И. С. Аксаков: "...Мне нет нужды знать: вымысел ли это, или факт,
действительно ли существовал дворник Герасим, или нет.
Под дворником Герасимом разумеется иное.
Это олицетворение русского народа, его страшной силы и
непостижимой кротости, его удаления к себе и в себя,
его молчания на все запросы, его нравственных, честных побуждений...
Он, разумеется, со временем заговорит, но теперь, конечно,
может казаться и немым, и глухим..."
(письмо Тургеневу от 4 (16) октября 1852 г.)

О. А. Тургенева: "...И. С. принес в рукописи свою повесть "Муму";
чтение ее произвело на всех, слушавших его в тот вечер,
очень сильное впечатление (...)
Весь следующий день я была под впечатлением этого бесхитростного
рассказа. А сколько в нем глубины, какая чуткость, какое
понимание душевных переживаний.
Я никогда ничего подобного не встречала у других писателей,
даже у моего любимца Диккенса я не знаю вещи, которую могла бы считать равной „Муму“. Каким надо быть гуманным, хорошим человеком, чтобы так понять и передать переживания и муки чужой души..."
(*О. А. Тургенева - дальняя родственница Тургенева)

Герасим жил один и потому был угрюмым и набожным мужиком. Серсо его заскорузло и никак не откорузило, хоть водки ведро в него залей. Но душа была добрая в нутрях и плаксивая. Но он этого не показывал, а то робятёшки будут смеяться, а он этого не любил. Подкатывала к нему в друзья некая Татьяна, бомжиха вокзальная, всё на водку у него просила. Давал по-началу, даже вместе куражились, но Герасиму это быстро надоело и он послал её подальше, за кабак, где стоял маленький домик с незарастающей тропой. Как-то шёл он по базару, когда уже все разъехались по шинкам и глушили свою проклятую водку и увидел под прилавком маленький скулящий комочек шерсти, под названием сцобак. А ведь Герасим от рождения был немым, потому он не мог её позвать: кыс-кыс-кыс. Он же думал, что там кысо, а там вовсе не кысо, а сцобак. Он нагнулся пониже и только тогда увидел, что это сцобак. Вот чёрт возьми-то, беда-то какая, надо бы помочь бедолаге, а как? Колбасы нету, пельменей--тоже, даже на бутылёк не хватает, что делать? Взгрёб он этого шшенка под за пазуху и пошёл к речке, насвистывая марш Мендельсона, попутно срывая яблоки с свисающих ветвей черёмухи. Шибко уж сердобольный он был, любил разного калибра скотинку, что ты, хлебом не корми! Залез в дырявую лодку, взял в руки весло и отчалил от берега подальше, чтоб никто не видел. Ага... потом привязал верёвку к якорю, а другой конец к башке и уж хотел было перевалиться за борт, но тут закукувавола кукушка и отбрехала ему ишо аж целых 5 лет. Да кто же откажется от такого-то счася, что он дурак, что ли? Не было 5 -ти лет, а тут образовалося, что поделаешь--судьба видать! Ладно тогды, поплыл обратно, а в лодке-то уж полно воды, откуда только взялась? Вылез кое-как на берег, весь в тине, мокрый, лягушки скачут по нему молчком, ничё не говорят, собаки лают кругом--страшно ему стало. Пошёл он в шинок, беду свою водкой заливать, а там уже народу было невпродых, все стали спрашивать, что де с тобой случилось, купался, ичёли? Пошли вы все к чёрту, только и молвил Герасим, тяжело опускаясь на лавку, давайте мол водки мне налейте, чё-то расскажу, ентересная история, мать вашу. Дальше не помню, последние страницы мыши изгрызли и ничё не видно.