может и правда во всём виноваты книги? (+)

Я знал человека, который пoвесил ружье в гостиной и лежал под ним десять лет в надежде, что оно выстрелит в него, а пoтoм, oтчаявшись, снял его и абсoлютнo случайно выстрелил в себя три раза (иногда событиям нужен толчок). Я знал челoвека, кoтoрый вырастил на балкoне сад, а в гoстиной пoстрoил голубятню, и каждое утро просыпался в Эдеме. Я знал человека, который читал наизусть всего Гомера, но не мог правильно написать слово «прелестный». Я знал человека, который нашел книгу, обнял ее, счастливо засмеялся и ушел в запой на три с половиной месяца (это были «Листья травы»; странно, что все закончилось только запоем, а как же гомосексуальные контакты и вегетарианство?). Я знал десятки и сотни людей, тысячи людей, и никого из них книги не сделали счастливым.

Может, мы все читали не так; может, стоило обращать внимание только на каждое третье слово или каждый второй слог, может, нужно было читать по диагонали, читать только первую и последнюю строку на странице. Читать книги только в синих обложках. Не доверять вензелям на форзаце. Плевать через плечо три раза перед прочтением и сжигать после.

Более реальным мне кажется то, что книги в принципе никого не делают счастливым, и соблюдение ритуалов не спасло бы даже самых педантичных из нас.

Потому что счастливые люди не пишут книг. Счастливые люди путешествуют, ведут журнал с вклейками из полароид-фото, держатся за руки, много смотрят на небо, интересуются фильмами с хорошим финалом. Книги пишут только полные неудачники; это как перебрать все занятия: выгладить все вещи, вымыть все тарелки, вытереть всю пыль и, в конечном итоге, написать книгу. Книги — это вселенская история поражений в области социального.

Еще ни разу я не приходил домой после отличного вечера, не садился за стол и не думай: «Дай-ка напишу обличительную сатиру в двух томах, чтобы все знали, как прогнило наше общество». Еще никогда у меня не было ощущения, что мне надо излить душу на ста листах после того, как влюбленность оказалась взаимной и не пришлось искать удобного угла для рыданий. Я филантроп, но не до той степени, где бы я хотел делиться с людьми ощущением прекрасного. Никто не филантроп до такой степени.

Книги несут в себе спoсoбы грустить, механизмы тoгo, как быть несчастным и чувствовать тоску. Начинаются своего Газданова и рыдают по подъездам.

Мы пытаемся избавиться от одиночества с помощью книг: никто не понимает меня так, как понимает Баррико; никто мне не друг, кроме Хемингуэя; никто не пишет обо мне так, как Борхес; никто не знает мою жизнь лучше, чем Абэ; никто мне не нужен (тут без уточнений). Еще два сборника, еще три альманаха, пять журналов, четыре электронных переиздания с дополнениями — и вот здесь точно описана моя внутренняя пустота, здесь — мое разочарование, тут неплохо сказано о моей боли, а где сказано о том, как я чувствую радость? Я чувствую радость? Я умею чувствовать радость?..

Судя по всему, книги научили меня ярко ощущать несовпадение мира реального и мира идеального, но не объяснили, что и от этого несовпадения можно получать удовольствия. А я все страдаю от этого.