О чём говориться в главе 12 А. К. Толстого князь серебряный

Царевич Иоанн, взявший от отца худшие его черты,
постоянными насмешками над Малютою вызывает его мщение:
Малюта представляет его царю заговорщиком, и тот велит,
исхитив царевича на охоте, убить и бросить для отвода глаз
в лесу у Поганой Лужи.

- Гриша, - сказал он, положив обе руки на плечи Скуратова, -
как, бишь, ты сейчас говорил? Я рублю сучья да ветви,
а ствол-то стоит здоровешенек?
Гриша, - продолжал царь, медленно выговаривая каждое
слово и смотря на Малюту с какой-то страшной доверчивостью, -
берешься ли ты вырвать с корнем измену?

- Не надо медлить! - сказал он отрывисто и повелительно.
- Никто чтобы не знал об этом. Он сегодня будет на охоте.
Сегодня же пусть найдут его в лесу. Скажут, он убился с коня.
Знаешь ты Поганую Лужу?
- Знаю, государь.
- Там чтоб нашли его! - Царь указал на дверь.
Малюта вышел и в сенях вздохнул свободнее.

Сбирающаяся там об эту пору шайка разбойников, среди
коих Перстень и Коршун, принимает пополнение:
парня из-под Москвы и второго, Митьку, неповоротливого дурня
с подлинно богатырскою силой, из-под Коломны.
К сему-то проклятому месту, но не в темную ночь, я в утро
солнечное, Малюта и опричники его направляли бег свой.

Источник: http://tolstoy-a-k.lit-info.ru/tolstoy-a-k/proza/knyaz-serebryanyj/knyaz-serebryanyj-12.htm

О том, что ты не знаешь русского языка

Глава 12

КЛЕВЕТА

Солнце взошло, но не радостное утро настало для Малюты. Возвратясь
домой, он не нашел сына и догадался, что Максим навсегда бросил Слободу.
Велика была ярость Григорья Лукьяныча.
Во все концы поскакала погоня. Конюхов, проспавших отъезд Максима,
Малюта велел тотчас вкинуть в темницу.
Нахмуря брови, стиснув зубы, ехал он по улице и раздумывал, доложить ли
царю или скрыть от него бегство Максима.
Конский топот и веселая молвь послышались за его спиною. Малюта
оглянулся. Царевич с Басмановым и толпою молодых удальцов возвращался с
утренней прогулки. Рыхлая земля размокла от дождя, кони ступали в грязи по
самые бабки. Завидев Малюту, царевич пустил своего аргамака вскачь и
обрызгал грязью Григорья Лукьяновича.
- Кланяюсь тебе земно, боярин Малюта! - сказал царевич, останавливая
коня. - Встретили мы тотчас твою погоню. Видно, Максиму солоно пришлось, что
он от тебя тягу дал. Али ты, может, сам послал его к Москве за боярскою
шапкой, да потом раздумал?
И царевич захохотал.
Малюта, по обычаю, слез с коня. Стоя с обнаженною головой, он всею
ладонью стирал грязь с лица своего. Казалось, ядовитые глаза его хотели
пронзить царевича.
- Да что он грязь-то стирает? - заметил Басманов, желая подслужиться
царевичу, - добро, на ком другом, а на нем не заметно!
Басманов говорил вполголоса, но Скуратов его услышал. Когда вся толпа,
смеясь и разговаривая, ускакала за царевичем, он надел шапку, влез опять на
коня и шагом поехал ко дворцу.
"Добро! - думал он про себя, - дайте срок, государи, дайте срок!" И
побледневшие губы его кривились в улыбку, и в сердце, уже раздраженном
сыновним побегом, медленно созревало надежное мщение неосторожным
оскорбителям.
Когда Малюта вошел во дворец, Иван Васильевич сидел один в своем покое.
Лицо его было бледно, глаза горели. Черную рясу заменил он желтым становым
кафтаном, стеганным полосами и подбитым голубою бахтой. Восемь шелковых
завязок с длинными кистями висели вдоль разреза. Посох и колпак, украшенный
большим изумрудом, лежали перед царем на столе. Ночные видения, беспрерывная
молитва, отсутствие сна не истощили сил Иоанновых, но лишь привели его в
высшую степень раздражительности. Все испытанное ночью опять представилось
ему обмороченьем дьявола. Царь стыдился своего страха.
"Враг имени Христова, - думал он, - упорно перечит мне и помогает моим
злодеям. Но не дам ему надо мною тешиться! Не устрашуся его наваждений!
Покажу ему, что не по плечу он себе борца нашел!"
И решился царь карать по-прежнему изменников и предавать смерти злодеев
своих, хотя были б их тысячи.
И стал он мыслию пробегать подданных и между ними искать предателей.
Каждый взгляд, каждое движение теперь казалось ему подозрительным.
Он припоминал разные слова своих приближенных и в словах этих искал
ключа к заговорам. Самые родные не избежали его подозрений.
Малюта застал его в состоянии, похожем на лихорадочный бред.
- Государь, - сказал, помолчав, Григорий Лукьянович, - ты велишь пытать
Колычевых про новых изменников. Уж положись на меня. Я про все заставлю
Колычевых с пыток рассказать. Одного только не сумею: не сумею заставить их
назвать твоего набольшего супротивника!
Царь с удивлением взглянул на любимца.
В глазах Малюты было что-то необыкновенное.
- Оно, государь, дело такое, - продолжал Скуратов, и голос его
изменился, - что и глаз видит, и ухо слышит, а вымолвить язык не
поворотится...
Царь смотрел на него вопрошающим оком.