ТУРГЕНЕВ-200: «Но гибнет в мире власть любая, когда её несносен гнёт...»: кому посвятил эти строки французский поэт? +

Альфред де Мюссе «Да, женщины, тут нет ошибки…»
Перевод Э. Липецкой
Посвящается мадемуазель де ***

Да, женщины, тут нет ошибки;
Дана вам роковая власть:
Довольно нам одной улыбки,
Чтоб вознестись или упасть.

Слова, молчанье, вздох случайный,
Насмешливый иль скучный взгляд,—
И в сердце любящего тайно
Смертельный проникает яд.

Да, ваша гордость неуемна;
У нас душа слаба, кротка,
И так же ваша власть огромна,
Как верность ваша коротка.

Но гибнет в мире власть любая,
Когда ее несносен гнет;
Кто любит и молчит, страдая,
В слезах от вас навек уйдет.

Пусть горше не пил он напитка,
Пусть он истает, как свеча,
Но мне милее наша пытка,
Чем ваше дело палача.
====================
Посвящены Анн-Луиз Жермен, баронессе де Сталь-Гольштейн фр. Anne-Louise Germaine baronne de Staël-Holstein), известной просто как мадам де Сталь (фр. Madame de Staël; 1766 — 1817) — французская писательница, дочь видного государственного деятеля Жака Неккера.
======================
Первый поэтический сборник Мюссе Итальянские и испанские сказки (Contes d'Espagne et d'Italie; январь, 1830) вызвал восхищение Пушкина. Столь строгий в оценке современной ему французской поэзии, он фактически поставил Мюссе выше всех современных поэтов. Для Пушкина чувство близости с 20-летним Мюссе закономерно. Французский поэт в убыстренном темпе прошел путь, близкий пушкинскому: учеба у вольнодумного и фривольного XVIII в., отход от классицизма, восхищение Байроном, ироническая оценка романтизма. Пушкину близки «вольтерьянский» скептицизм и его насмешливое отношение к торжественности романтиков: «В молодом Мюссе своеобразно перекрещивались столь существенные и для русского поэта традиции Вольтера и Байрона, и романтическая тема дана была не с риторической высокопарностью Гюго, а в иронической и «домашней» трактовке».
Свою близость к французскому поэту Пушкин выразил в заметке Об Альфреде Мюссе, написанной в октябре 1830 г. В этой заметке значительна не только оценка Мюссе. Здесь нашли выражение теоретические размышления Пушкина начала 1830-х гг.: защита творческой свободы художника, борьба с ханжеством «высоконравственных» критиков, апология «живости» (иронии, «игры», яркой полемичности) в поэзии. Знаменательна и форма заметки. Она в чем-то созвучна манере письма Домика в Коломне и пронизана духом «игры». Типичное для Пушкина «вживание» в стиль рецензируемого произведения здесь проявляется в ироническом тоне статьи. Заинтересованность Пушкина творчеством Мюссе выражается в форме разыгранного возмущения «молодым проказником», своей «безнравственностью» ввергшим всех в соблазн: «Явился молодой поэт с книжечкой сказок и песен и произвел ужасный соблазн» (XI, 177). Игровой характер заметки явственно ощущается в комически преувеличенном страхе за участь француза: «Кажется, видишь негодование журналов и все ферулы, поднятые на него» (XI, 177). Творческая игра, перекликаясь с лирической темой Домика в Коломне, обнаруживает явный личный подтекст: «Иль наглою, безнравственной, мишурной // Тебя в Москве журналы прозовут» (V, 379). Мюссе воспринимается русским поэтом как alter ego, близкий по духу творец-«двойник». Ирония, озорство, мистификация, с одной стороны, выделяются как важнейшие стороны стиля Мюссе, с другой — сами становятся чертами пушкинского стиля. При этом за «веселостью» — и в поэме и в заметке — нешуточная «серьезность», за иронией — глубокая озабоченность судьбами русской литературы.

? +
А что мешало вместо финального вопроса ставить больше одного плюса? Исправляем:
+ + ++ + ++ + ++ + ++ + ++ + ++ +
на стр. 438 их 17