«В нелюдимом творчестве каждое Ваше слово будет Ариадниной нитью...» — у кого молодой поэт просил отзыва или совета? +

Посмертный культ юноши-поэта — сюжет, безусловно, романтический, и мы знаем, что именно таков был культ Дмитрия Веневитинова, поэта и философа, внезапно умершего от пневмонии на 22-м году жизни. Таков был культ Новалиса. И таков был посмертный культ киевского поэта Владимира Отроковского.

Он родился в семье сельского священника в 1892 году, окончил Немировскую гимназию и затем коллегию Павла Галагана (она была своего рода киевским Лицеем в начале ХХ века). Его однокашниками были Павел Филиппович и Михаил Драй (казацкая фамилия Драй — от "драть" — звучала по-немецки, и когда началась Первая мировая, Михаил Драй стал Драй-Хмарой). Все трое были поэтами, печатались в "Лукоморье", в 1910-м поступили в университет на историко-филологический и стали семинаристами Владимира Перетца. Был еще четвертый — Борис Ларин, он стал выдающимся филологом, языковедом, и он до последних лет жизни переписывался со вдовой и дочерью Отроковского. Большая часть стихотворений и дневник Отроковского, которые хранятся в киевском Институте рукописей, переписаны рукой Бориса Ларина.

Все они были "опоздавшими символистами": по возрасту должны были отталкиваться от "младших", но в силу провинциальных обстоятельств подражали "старшим". Все они присягали Анненскому, который несколько лет в начале 1890-х директорствовал в коллегии Галагана, и культ его, по всей видимости, передавался по наследству через учителя словесности Илью Кожина. Отроковский подрабатывал уроками в гимназии Жекулиной на Большой Подвальной, и Надя Хазина (Надежда Мандельштам) потом вспоминала, как "мой учитель латыни и приятель Володя Отроковский уговорил меня, пятнадцатилетнюю девочку, отказаться от Блока, потому что существует Анненский". Тем не менее, довольно долго все упоминания об Отроковском в литературе о Серебряном веке исчерпывались формулой "киевский корреспондент Блока". В самом деле, по обычаю молодых провинциальных поэтов во время университетской командировки в столицу 4 марта 1913-го он нанес визит Блоку, и тот записал в дневнике: "Вечером пришел милый студент из Киева Вл. Мих. Отроковский". Затем последовала переписка, Отроковский послал стихи и попросил "отзыва, совета, упрека": "В нелюдимом творчестве каждое Ваше слово будет мне Ариадниной нитью…" И Блок отвечал в том духе, что стихи очень молодые и очень подражательные, что через какое-то время "Вы будете писать совсем иначе, …если Вам суждено писать именно стихи, а не уйти, например, в науку", что "Вы сами пока мне понравились больше стихов" и предостерег от печатания: "Оно всегда может повлиять дурно".

Блок угадал: Отроковский очевидно обещал стать серьезным филологом, и в меньшей степени — оригинальным поэтом. Список его студенческих работ впечатляет. «Работа, которой он занимался в студенческие годы в семинаре проф. Вл. Перетца, — текстологическое исследование, анализ текста и согласование редакций нескольких литературных памятников XVI–XVII веков — принесла ему золотую медаль. Работа эта достигала небывалого доселе объема — до трех тысяч страниц», — вспоминал Петров. Работа эта ("Тарасий Земка. Южнорусский литературный деятель XVII века") вышла уже после смерти Отроковского, в 1921-м, отдельным томом Сборника ОРЯС Российской академии наук с предисловием акад. Вл. Перетца. Незавершенной осталась работа "Гораций и Тредьяковский". Стихов, по завету Блока, при жизни он почти не печатал. Большая часть опубликованного — посмертная некрология. Он умер 26 апреля 1918 года от "испанки". Петров настаивал на том, что смерть наступила от перенапряжения сил: "За золотую медаль, за право остаться при Университете он заплатил ценою жизни…"