Посоветуйте отрывок из прозы. Размер- вся сторона бумаги А4, шрифт 14. (Только первая сторона, вторая не нужна)

... Да, Билл его бросил, но он не возьмет золота.
А Билл стал бы, будь Билл на его месте, размышлял он, тащась дальше.
Он набрел на маленькое озерко. И, наклонившись над ним в поисках
пескарей, отшатнулся, словно ужаленный. Он увидел свое лицо,
отраженное в воде. Это отражение было так страшно,
что пробудило даже его отупевшую душу.
В озерке плавали три пескаря, но оно было велико, и он не мог
вычерпать его до дна; он попробовал поймать рыб ведерком,
но в концеконцов бросил эту мысль.
Он побоялся, что от усталости упадет в воду и утонет.
В этот день он сократил на три мили расстояние между собой и
кораблем, а на следующий день - на две мили; теперь он полз на
четвереньках.
К концу пятого дня до корабля все еще оставалось миль семь,
а он теперь не мог пройти и мили в день.
Бабье лето еще держалось, а он то полз на четвереньках, то падал
без чувств, и по его следам все так же тащился больной волк.
Колени человека были содраны до живого мяса, и ступни тоже,
и хотя он оторвал две полосы от рубашки, чтобы обмотать их,
красный след тянулся за ним по мху и камням.
Оглянувшись, он увидел, что волк с жадностью лижет этот
кровавый след, и ясно представил себе, каков будет его конец,
если он сам не убьет волка.
И тогда началась самая жестокая борьба, какая толькобывает
в жизни: больной человек на четвереньках и больной волк,
ковылявшийза ним, - оба они, полумертвые, тащились через
пустыню, подстерегая друг друга.
Однажды он пришел в чувство, услышав чье-то дыхание над
самым ухом.
Волк отпрыгнул назад, споткнулся и упал от слабости.
Это было смешно, но человек не улыбнулся. Он даже не испугался.
Страх уже не имел над ним власти.
До корабля оставалось теперь мили четыре, не больше.
Он видел его совсем ясно. Но ему не одолеть эти четыре мили.
Он это знал и относился к этому спокойно.
Он знал, что не проползет и полумили.
Ивсе-таки ему хотелось жить.
Было бы глупо умереть после всего, что он перенес.
Судьба требовала от него слишком много.
Даже умирая, он не покорялся смерти.
Возможно, это было чистое безумие, но и в когтях смерти
он бросал ей вызов и боролся с ней.
Он закрыл глаза и бесконечно бережно собрал все свои силы.
Онкрепился, стараясь не поддаваться чувству дурноты,
затопившему, словно прилив, все его существо.
Это чувство поднималось волной и мутило сознание.
Временами он словно тонул, погружаясь в забытье и силясь
выплыть, но каким-то необъяснимым образом остатки воли
помогали ему снова выбраться на поверхность.
Он лежал на спине неподвижно и слышал, как хриплое
дыхание волка приближается к нему.
Жесткий сухой язык царапнул его щеку словно наждачной бумагой.
Рукиу него вскинулись кверху - по крайней мере он хотел их вскинуть -
пальцы согнулись как когти, но схватили пустоту.
Для быстрых и уверенных движений нужна сила, а силы у него не было.
Волк был терпелив, но и человек был терпелив не меньше.
Полдня онлежал неподвижно, борясь с забытьем и сторожа волка,
который хотел его съесть.
Его рукам не хватало силы, чтобы задушить волка, но человек
прижался лицом к волчьей шее, и его рот был полон шерсти.
Прошло полчаса, и человек почувствовал, что в горло ему
сочится теплая струйка.
Это было мучительно, словно ему в желудок вливали
расплавленный свинец,
и только усилием воли он заставлял себя терпеть.
Потом человек перекатился на спину и уснул.
Джек Лондон"Любовь к жизни"

Монолог палача (не совсем уверен, что для ребенка подойдет) из одноименной повести П. Лагерквиста:

- Да, я палач! - сказал он. И он поднялся, огромный и устрашающий, в
своем кроваво-красном одеянии. Взоры всех устремились на него, и стало так
тихо в гремящем, ревущем зале, что слышен был звук его дыхания.
- От рассвета времен справляю я свою службу, и конца ей покамест не
видно. Мелькают чередой тысячелетья, народы рождаются и народы исчезают в
ночи, лишь я остаюсь после всех и, забрызганный кровью, оглядываюсь им
вослед - я единственный не старею. Верный людям, я иду их дорогой, и не
протоптано ими такой потаенной тропки, где не разжигал бы я дымного костра
и не орошал землю кровью. Искони я следую за вами и останусь при вас, пока
не прейдет ваш век. Когда, осененные божественным откровением, вы впервые
обратили свой взор к небу, я зарезал для вас брата и принес его в жертву.
По сей день помню клонимые ветром деревья и отсветы огня, игравшие на
ваших лицах, когда я вырвал его сердце и бросил в пламень. С тех пор
многих принес я в жертву богам и дьяволам, небу и аду, тьмы тем виноватых
и безвинных. Народы стирал я с лица земли, империи опустошал и обращал в
руины. Все делал, чего вы от меня хотели. Эпохи я провожал в могилу и
останавливался на мгновение, опершись на обагренный кровью меч, покуда
новые поколения не призывали меня молодыми нетерпеливыми голосами. Людское
море я взбивал в кровавую пену, и беспокойный шум его я заставлял
умолкнуть навек. Пророков и спасителей я сжигал на кострах за ересь.
Человеческую жизнь вверг я в пучину ночи и мрака. Все я делал для вас.
И поныне меня призывают, и я иду. Я озираю просторы: земля лежит в
лихорадке, в жару, а из поднебесной выси слышатся скорбные вскрики птиц.
Настал час злу выбросить семя! Настал час палача!
Солнце задыхается в тучах, отсырелый шар его зловеще тлеет пятном
запекшейся крови. Вселяя страх и трепет, я иду по полям и сбираю свою
жатву. На челе моем выжжено клеймо преступления, я сам злодей, осужденный
и проклятый на вечные времена. Ради вас.
Я осужден служить вам. И несу свою службу верно. Кровь тысячелетий
тяготеет на мне.
Душа моя полна вашей кровью! Глаза мои застланы кровавой пеленою и
ничего не видят, когда вой из человеческих дебрей достигает меня! В ярости
крушу я все и вся - как вы того хотите, как вы кричите мне! Я слеп от
вашей крови! Слепец, заточенный в вас! Вы моя темница, из которой мне не
вырваться!..

Гоголя. Или Монолог о русском товариществе из "Тараса Бульбы". Или из "Мертвых душ". Посещение Чичиковым Манилова. Или Ноздрева. Из "Мастера и Маргариты" - "И лишь только прокуратор потерял связь с тем, что было вокруг него в действительности, он немедленно тронулся по светящейся дороге и пошел по ней вверх прямо к луне. Он даже рассмеялся во сне от счастья, до того все сложилось прекрасно и неповторимо на прозрачной голубой дороге. Он шел в сопровождении Банги, а рядом с ним шел бродячий философ. Они спорили о чем-то очень сложном и важном, причем ни один из них не мог победить другого. Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем..." И. т. д.