Великий итальянский поэт Франческо ПЕТРАРКА (20.7.1304—1374), глава старшего поколения гуманистов эпохи Возрождения,

Свою любовь истолковать умеет лишь тот, кто слабо любит.
Франческо Петрарка.

***
Какой вершится надо мной закон,
Чья власть влечет меня на поле брани,
Где безоружный в грозном состязании,
Я каждый раз повержен и сражен.

Но не восторгом ли чреват урон,
Когда в груди пожара полыхание,
И сердце плавится, и нет дыханья,
И двадцать лет блаженный длится стон.

И смерть любезная мне шлет гонца,
Когда, слепя, восходят издалека
Ко мне навстречу два небесных ока.

И ни в словах, ни в памяти сберечь
Немыслимо видение лица:
Немеет ум, беспамятствует речь.
(Франческо Петрарка)

***
Франческо Петрарка
(1304–1374)

На жизнь донны Лауры

И эта царственность, и скромность эта,
И простодушие рядом с глубиной,
И зрелость, небывалая весной,
И ум, и жар сердечного привета –

Все чудеса счастливая планета
Соединила в женщине одной,
И, чтоб восславить облик неземной,
Достойного не сыщется поэта.

В ней пылкость с благонравием не в контрасте,
Как с прирождённой красотой наряд,
Без слов её поступки говорят.

А этот взор! В его всесильной власти
Днём тьму, а ночью солнце породить,
Смех в горечь, слезы в сладость превратить.

Главная его заслуга - красивый почерк. По образцу сделан шрифт курсив.

Сонеты Франческо Петрарки из "Книги песен" ("Канцоньере").

Сонет IV

Кто мирозданье создал, показав,
Что замысел творца не знал изъяна,
Кто воплотил в планетах мудрость плана,
Добро одних над злом других подняв;

Кто верный смысл ветхозаветных глав
Извлек из долголетнего тумана
И рыбаков Петра и Иоанна
На небе поместил, к себе призвав, -

Рождением не Рим, но Иудею
Почтил, затем что с самого начала
Смиренье ставил во главу угла,

И ныне городку, каких немало,
Дал солнце — ту, что красотой своею
Родному краю славу принесла.

Пер. Евгения Солоновича

XIII

Когда в ее обличии проходит
Сама Любовь меж сверстниц молодых,
Растет мой жар, — чем ярче жен других
Она красой победной превосходит.

Мечта, тот миг благословляя, бродит
Близ мест, где цвел эдем очей моих.
Душе скажу: "Блаженство встреч таких
Достойною ль, душа, тебя находит?

Влюбленных дум полет предначертан
К Верховному, ея внушеньем, Благу.
Чувств низменных — тебе ль ласкать обман?

Она идти к пределу горних стран
Прямой стезей дала тебе отвагу:
Надейся ж, верь и пей живую влагу".

Пер. Вячеслава Иванова

Когда, как солнца луч, внезапно озаряет
Любовь ее лица спокойные черты,
Вся красота других, бледнея, исчезает
В сиянье радостном небесной красоты.

Смирясь, моя душа тогда благословляет
И первый час скорбей, и первые мечты,
И каждый час любви, что тихо подымает
Мой дух, мою любовь до светлой высоты.

Свет мысли неземной лишь от нее исходит,
Она того, кто вдаль последует за ней,
Ко благу высшему на небеса возводит,

По правому пути, где нет людских страстей,
И, полон смелостью, любовью вдохновенный,
Стремлюсь и я за ней в надежде дерзновенной!

Пер. Ивана Бунина, 1896

XX

О вашей красоте в стихах молчу
И, чувствуя глубокое смущенье,
Хочу исправить это упущенье
И к первой встрече памятью лечу.

Но вижу — бремя мне не по плечу,
Тут не поможет все мое уменье,
И знает, что бессильно, вдохновенье,
И я его напрасно горячу.

Не раз преисполнялся я отваги,
Но звуки из груди не вырывались.
Кто я такой, чтоб взмыть в такую высь?

Не раз перо я подносил к бумаге,
Но и рука, и разум мой сдавались
На первом слове. И опять сдались.

Пер. Евгения Солоновича

LXXVI

Давно ль желанный мир я звал к себе, тоскуя,
Любил и проклинал любви святую власть,
Давно ли из цепей я рвался, негодуя, -
И цепи порвались, и миновала страсть.

Любовь — побеждена, — но сердце недовольно.
О чем оно грустит, чего ему так жаль?
Ужели с муками душе расстаться больно,
Ужель так дороги ей слезы и печаль?

Свобода без любви — угрюмая темница:
Отдам я всё, — и жизнь, и радость, и покой,
Но только б вновь любить с безумною тоской,
Страдать, как я страдал, и плакать, и томиться!

Пер. Дмитрия Мережковского, 1886

Когда она вошла в небесные селенья,
Ее со всех сторон собор небесных сил,
В благоговении и тихом изумленьи,
Из глубины небес слетевшись, окружил.

"Кто это? – шепотом друг друга вопрошали. –
Давно уж из страны порока и печали
Не восходило к нам в сияньи чистоты,
Столь строго девственной и светлой красоты".

И, тихо радуясь, она в их сонм вступает,
Но, замедляя шаг, свой взор по временам
С заботой нежною на землю обращает

И ждет - иду ли я за нею по следам...
Я знаю, милая! Я день и ночь на страже!
Я Господа молю! Молю и жду – когда же?..

Пер. Аполлона Майкова, 1860

Наибольшее впечатление производил и производит 319 сонет Петрарки, переведенный О. Мандельштамом в тяжелом 1933 году. Существует 4 варианта перевода, в чем-то поясняющих друг друга, но поразил воображение именно этот:

***
I di miei piu leggier' che nesun cervo...

Промчались дни мои - как бы оленей
Косящий бег. Срок счастья был короче,
Чем взмах ресницы. Из последней мочи
Я в горсть зажал лишь пепел наслаждений.

По милости надменных обольщений
Ночует сердце в склепе скромной ночи,
К земле бескостной жмется. Средоточий
Знакомых ищет, сладостных сплетений.

Но то, что в ней едва существовало,
Днесь, вырвавшись наверх, в очаг лазури,
Пленять и ранить может как бывало.

И я догадываюсь, брови хмуря:
Как хороша? к какой толпе пристала?
Как там клубится легких складок буря?