Мысли и мечты Николеньки Болконского?

Николенька вобрал в себя все самое лучшее от родителей.
От матери – внешность, от отца – характер, который
сделает из него целеустремленного и умного ребенка.
Николенька много времени проводит один и много думает:
"...Ах, знаешь ли, Nicolas, Николенька так часто меня мучит, –
сказала графиня Марья. – Это такой необыкновенный мальчик.
И я боюсь, что я забываю его за своими.
У нас у всех дети, у всех родня; а у него никого нет.
Он вечно один с своими мыслями..."
Подросший Николенька особенно любит Пьера Безухова,
лучшего друга отца. Николенька хочет быть похожим
на Пьера:
"...дядя Пьер, как он называл его, был предметом его
восхищения и страстной любви.
Он не хотел быть ни гусаром, ни георгиевским кавалером,
как дядя Николай, он хотел быть ученым, умным и добрым,
как Пьер и, главное, его дружба к отцу, которого не помнил
Николенька, – все это делало для него из Пьера героя и
святыню..."
Николенька не помнит своего отца, Андрея Болконского,
но всегда думает о нем с восторгом и грустью:
"...Отец же этот, которого не помнил мальчик, представлялся
ему божеством, которого нельзя было себе вообразить
и о котором он иначе не думал, как с замиранием сердца
и слезами грусти и восторга..."
Николенька мечтает стать человеком, которым бы гордился
его отец:
"...А отец? Отец! Отец! Да, я сделаю то, чем бы даже он
был доволен…"

Завершающей сценой эпопеи становится сон юного князя.
Ему приснилась мечта Андрея Болконского – он видит славу.
В этом сне Николенька - истинный сын своего отца;
как и князь Андрей, он мечтает о славе, и во сне он
оказывается вместе со своим дядей Пьером против
дяди Николая. Это как бы будущий политический расклад -
Пьер и Николенька - декабристы, Николай - монархист.
Юный князь, его отец и Пьер Безухов скачут на конях во
главе целого войска.
Сон является символичным и говорит о том, как похож
юный герой на своего отца, что ему и всему поколению
предстоит трудная жизнь.
Именно в нем Толстой видит будущее страны.

Л. Толстой «Детство»
Жил-был Никита. Ему было 7 лет. Родители его жили в деревне, им было много лет. Они держали придворных и скотину: поросёнков, свинов, коров и лошадёв. Придворные мало ели, а вот скотина каждый день хотела жрать и базлала на разные голоса по всей деревне. У Никиты ещё был брат, младший, который ни черта не слушался родителей и целый день бегал по деревне с местной шантрапой. Когда Никите стало подходить 8 лет, отец его, папо Карло взял полено и шмякнул Никиту по башке, чтобы тот не придуривал за обеденным столом и скромно жевал свою поганую жвачку. Матушка тут же заголосила писклявым фальцетом и вдруг обозвала Никиту Николенькой: « Дитятко ты моё ненаглядное Ник… ик… Ник… оленькааааа, да что же ето делатса-то. Последню дурь ведь выбьешь с него, ирод ты проклятый, Карло ты Иваныч, почто так делашь?» Почудилось ей что-то, поблазнило, архангел ей шепнул на ухо, что так и надо и больше никак. Ладно, все согласились, Колька так Колька. Даже Вовка, брат его, рассыпался в неудержном смехе, показывая пальцем на Ники… Николеньку и крутя им же у своего виска. К осени папо Карло сказал, что скоро они с Николенькой поедут в Москву, тому надо уже в школу определяться, нече оболтусом шляться, науки надо зубрить. Вот к дому подъехала коляска, в неё вся семья уселася, а собачёшка на крыльце со смеху надселася, куда де мол все-то поехали, лошадёшка старая, не довезёт. Тогда маменька слезла с кобылы, Вовка тоже скатился и кобыле сразу стало легче и она бодро зацокала по дороге, поднимая клубы пыли, с гордо сидящими на повозке папой Карло Иванычем и сопливым Николенькой. По приезду в Москву, поселившись в гостинице «Метрополь», Карло ушёл в сельсовет прописываться и определять Николу в гимназию им. Пушкина. Николенька, оставшись один, загрустил было и засопел носом, но вдруг услышал звонкий смех девчушки, сидевшей на дороге, среди собачачьих какашек и наблюдая за Николенькой в театральный бинокль. Деву звали Катенькой. Дочка одинокого шарманщика, в прошлом служившего денщиком у Деникина, а теперь живущим на подаяния у местной церквушки. От такой наглости у Николы пропал голос и отпала пуговка со штанов, единственная, которая держала лямку, тоже единственную, вторую котэ съел ещё дома на Пасху, ему яиц не дали, вот он и отомстил. Ещё больше смутившись, Николенька натянул штаны и, показав язык, стал ковыряться в носу, ища глазами, чем бы запустить в эту наглую харю в розовых рейтузах и соломенной бабушкиной шляпе. Вернувшись, папо Карло увидел, как мило щебечут два облезлых голубка, сидя на брёвнышке и болтая ножками, о том, как они уедут в Украину, когда станут большими, народят десяток голопузых Николят Катеньковичей и купят паровоз, чтобы ездить к своим родителям за колбасой и картошкой.