Индийские мотивы в творчестве русских поэтов"серебряного" века?

Большое внимание уделяли Индии поэты Серебряного века –
люди, отличавшиеся жаждой новизны, и потому нередко
обращавшиесяза вдохновением к экзотическим восточным
странам. В первую очередьнадо назвать Николая Гумилёва
с его большой любовью к дальним
странствиям, заморским землям и идее переселения душ:
Когда же, наконец, восставши
От сна, я буду снова я, –
Простой индиец, задремавший
В священный вечер у ручья?
Знаменитое стихотворение Гумилёва "Заблудившийся трамвай"
написано поэтом именно под влиянием мысли о допущении
возможности бесконечных перерождений.
Огромное значение индийская тематика (философия, религия,
обычаи, традиции) имела для творчества Константина Бальмонта,
внёсшего большой вклад в приобщение России к индийской
культуре. "…Ему, как никому другому из
поэтов-символистов, удалось понять и почувствовать индийский
колорит и воплотить его в своём творчестве…" Е. В. Фисковец
Бальмонт изучал санскрит и переводил "Упанишады", драмы
Калидасы, поэмы Ашвагхоши "Жизнь Будды" и множества
гимнов Ригведы.
Встихотворении "Огонь" поэт говорил о своём индийском
мышлении:
Мое индийское мышление богато
Разнообразием рассвета и заката,
Я между смертными – падучая звезда.
А в стихотворении "Три страны"Бальмонт, неоднократно
бывавший в Индии, назвал её своим домом ("свет мой, Индия,
святыня"):
Много есть еще мечтаний, сладко жить в бреду, –
Но, уставши, лишь к родимой, только к ней приду.
Замечательный цикл "Индийские травы" - стихи, посвященные
Индии, ее культуре, религии, философии, строки поэта,
написанные с большой любовью и глубиной, прекраснейший
образец отечественной поэзии, в котором выразилось
уважение и понимание, обращенное к народу другой страны.
Все стихи цикла созданы в 1899 году и изданы в составе
сборника "Горящие здания" в 1900 году.
До сих пор эти тексты многократно переиздаются и находят
отклик в душах читателей и ценителей настоящей поэзии.

Бальмонт
" Майя"
Тигры стонали в глубоких долинах.
Чампак, цветущий в столетие раз,
Пряный, дышал между гор, на вершинах.
Месяц за скалы проплыл и погас.

В темной пещере, задумчивый йоги,
Маг-заклинатель, бледней мертвеца,
Что-то шептал, и властительно-строги
Были черты сверхземного лица.

Мантру читал он, святое моленье;
Только прочел - и пред ним, как во сне,
Стали качаться, носиться виденья,
Стали кружиться в ночной тишине.

Тени, и люди, и боги, и звери,
Время, пространство, причина, и цель,
Пышность восторга, и сумрак потери,
Смерть на мгновенье, и вновь колыбель.

Ткань без предела, картина без рамы,
Сонмы враждебных бесчисленных "я",
Мрак отпаденья от вечного Брамы,
Ужас мучительный, сон бытия.

К самому небу возносятся горы,
Рушится с гулом утес на утес,
Топот и ропот, мольбы и укоры,
Тысячи быстрых и звонких колес.

Бешено мчатся и люди и боги.. .
Майя! О, Майя! Лучистый обман!
"Жизнь - для незнающих, призрак - для йоги,
Майя - бездушный немой океан! "

Скрылись виденья. На горных вершинах.
Ветер в узорах ветвей трепетал.
Тигры стонали в глубоких долинах.
Чампак, цветок вековой, отцветал.

: В серебряном веке очень был моден поэт Бальмонт. До того был моден, что прямо, ну сильно аж моден. Как только народ вставал с постели, так сразу начинал читать стихи егоные. Открывали окна и орали наперегонки друг с другом, кто переорёт. Глядя на людей, стали орать и коты, про то, как хорошо становится, когда съешь голову селёдки и помысолишь морду коту-собрату. В Англии тогда ещё не было Битлз, поэтому вся школота и гопники очень любили базлать на стихи Бальмонта, до того любили, что прямо ЖУТЬ! И никакого спасу от них не было, все орали, даже сцобаки бездомные, у которых неделю не было маковой росинки в роте и хвосты висели, как эти... как их? Ну, на верёвках-то висят... аааа.. колбаса. Сильно уж он, этот Бальмонт, умел стихи сочинять, даже лучше Пушкина. Поэтому они часто дрались и ходили на Чёрную речку стирать свои панталоны от грязи. Там и встретил, между прочим, Пушкин свою Татьяну и они поженились. А когда наступил золотой век, Бальмонт заболел лихоманкой и умер, царство ему небесное!

Николай Гумилев. ПРАПАМЯТЬ
И вот вся жизнь! Круженье, пенье,
Моря, пустыни, города,
Мелькающее отраженье
Потерянного навсегда...

И вот опять восторг и горе,
Опять, как прежде, как всегда,
Седою гривой машет море,
Встают пустыни, города.

Когда же, наконец, восставши
От сна, я буду снова я –
Простой индиец, задремавший
В священный вечер у ручья?

ВОЗВРАЩЕНИЕ
На белом пригорке, над полем чайным,
У пагоды ветхой сидел Будда.
Пред ним я склонился в восторге тайном,
И было сладко, как никогда.

Так тихо, так тихо над миром дольным,
С глазами гадюки, он пел и пел
О старом, о странном, о безбольном,
О вечном, и воздух вокруг светлел.

РАЙСКИЙ САД
Те же кресла, и комната та же…
Что же было? Ведь я уж не тот:
В золотисто-лиловом мираже
Дивный сад предо мною встает.

Ах, такой раскрывался едва ли
И на ранней заре бытия,
И о нем никогда не мечтали
Даже Индии солнца – князья.

ДЕВОЧКА
День, когда ты узнала впервые,
Что есть Индия, чудо чудес,
Что есть тигры и пальмы святые –
Для меня этот день не исчез.

«Поэмой Начала» (1921) Гумилев упоминает о переселении душ:
С сотворенья мира стократы,
Умирая, менялся прах,
Этот камень рычал когда-то,
Этот плющ парил в облаках.
Убивая и воскрешая,
Набухать вселенской душой,
В этом воля земли святая,
Непонятная ей самой
Лебедь стал сияющей льдиной,
А дракон – земною корой,
Разметавшеюся равниной,
Притаившеюся горой.

В пьесе Н. Гумилева «Дерево превращений» (1918) Индия и предстает самой чудесной из всех стран и самой южной, что тоже важно ввиду того, что юг является неким олицетворением рая.

Константин Бальмонт. ИНДИЙСКИЙ МОТИВ
Как красный цвет небес, которые не красны,
Как разногласье волн, что меж собой согласны,
Как сны, возникшие в прозрачном свете дня,
Как тени дымные в круг яркого огня,
Как отсвет раковин, в которых жемчуг дышит,
Как звук, что вслух идет, но сам себя не слышит,
Как на поверхности потока белизна,
Как лотос в воздухе, растущий ото дна,
Так жизнь с восторгами и с блеском заблужденья
Есть сновидение иного сновиденья.

ИНДИЙСКИЙ МУДРЕЦ
Сперва я, как мудрец, беседовал с веками,
Потом свой дух вернул к первичной простоте,
Потом, молчальником, я приобщился к Браме,
И утонул в бессмертной красоте.

Четыре радуги над бурною вселенной,
Четыре степени возвышенных надежд,
Чтоб воссоздать кристалл из влаги переменной,
Чтоб видеть мир, не подымая вежд.

ИНДИЙСКИЙ ТОТЕМ
Индийский тотем – жуткий знак,
Резная сложная колонна.
Из зверя – зверь. Кто друг, кто враг,
Не разберешь. Здесь все – уклонно...

МАЙЯ
В темной пещере, задумчивый йоги,
Маг-заклинатель, бледней мертвеца,
Что-то шептал, и властительно-строги
Были черты сверхземного лица.

Мантру читал он, святое моленье;
Только прочел – и пред ним, как во сне,
Стали качаться, носиться виденья,
Стали кружиться в ночной тишине.

Тени, и люди, и боги, и звери,
Время, пространство, причина, и цель,
Пышность восторга, и сумрак потери,
Смерть на мгновенье, и вновь колыбель.

Ткань без предела, картина без рамы,
Сонмы враждебных бесчисленных «я»,
Мрак отпаденья от вечного Брамы,
Ужас мучительный, сон бытия...

ОГОНЬ
Огнепоклонником я прежде был когда-то,
Огнепоклонником останусь я всегда.
Мое индийское мышление богато
Разнообразием рассвета и заката,
Я между смертными – падучая звезда...

ТРИ СТРАНЫ
Мир опутать светлой тканью мыслей-паутин.
Слить душой жужжанье мошки с грохотом лавин,
В лабиринтах быть как дома, все понять, принять.
Свет мой, Индия, святыня, девственная мать.

Много есть еще созданий в мире Бытия,
Но прекрасна только слитность разных ты и я,
Много есть еще мечтаний, сладко жить в бреду,
Но, уставши, лишь к родимой, только к ней приду.

К. Бальмонт предпринял переводы "Упанишад", драм Калидасы, поэмы Ашвагхоши "Жизнь Будды" и множества гимнов Ригведы, посвященных различным богам, в частности, Агни, Вайю, Сарасвати и Марутам.

У упомянутого выше К. Бальмонта есть небольшой сборник стихов "Индийские травы". кроме того он перевел ряд древнеиндийских драм (Калидаса, Ашвагхоша, кого то еще...)
У Вл Соловьева- статья о буддийских настроениях в поэзии.
У Г. Гребенщикова сборник "Гонец" (Письма с Помперага)
У Н. Жуковского... (впрочем Жуковский это не серебряный век, так что мимо)
За творчество семьи Рерихов я вообще молчу.