«Порой от писем веет чем-то лисьим, но иногда зовя нас к светлым высям, орлиным чем-то либо альбатросьим от многих писем

Леонид Мартынов"Марки"
Стихи Л. Мартынова - на любителя, они своеобразны, отличаются "лица необщим выраженьем".
Вот, необыкновенно выражено человеческое чувство – любовь, многажды перепетая. Неназванная.
Он изводит чернила –
Синие, черные, красные,
И самые пестрые клеит он марки
На письма однообразные…
Из Арктики,
Из Антарктиды, где айсберги-исполины,
Он пишет одно и то же: что губы твои – из малины!

А это про марки, но из 2другой оперы"и для другого возраста)
Саша Черный
Зараза

Кот в углу глядит понуро
На каминное ребро…
На столе под лампой Юра
Разложил свое добро.
Девятьсот сто двадцать марок!
Восемнадцать сам купил,
Остальные все в подарок
От знакомых получил.
Польша — белая пичужка,
На литовских — конный шах,
На эстляндских — завитушка,
На финляндских — лев в штанах.
С каждым часом все их больше.
Мемель, Венгрия… Сочти!
Погляди, — одной лишь Польши
Всех сортов до тридцати.
И потом еще несчастье:
Чуть надорван где зубец,
Значит рви ее на части,—
Не годится и конец…
А легко ли на бумажках
Их наклеивать в альбом?
И вздыхает Юрик тяжко,
Наклонившись к маркам лбом.
Эту — можно для обмена,
Эту — можно подарить.
Надо будет непременно
Ватиканских раздобыть…
* * *
Входит мама. Села рядом.
Замурлыкала романс
И, окинув марки взглядом,
Мастерит из них пасьянс.
Дверь поет. Подходит папа:
«Юра, друг мой, а урок?»
Мальчик книжку взял из шкапа
И уселся в уголок.
«Птичка, бур-бур-бур, не знает
Ни заботы, ни труда…»
Папа марки разбирает:
Те — туда, а те — сюда.
Синеглазый хитрый мальчик
Притаился и глядит,
Улыбается в пенальчик,
Сам с собою говорит:
«Да, уроки… Тоже комик…
Знаем этих мам и пап,—
Заведут себе альбомик
И готово, — цап-царап!»

Леонид Мартынов. Марки

Порой
от писем
Веет чем-то лисьим,
Но иногда, зовя нас к светлым высям,
Орлиным чем-то, либо альбатросьим
От многих писем веет и от марок.
От марок!
Их как будто бы в подарок,
Мы получаем, просим иль не просим.
И мы посланье бросим иль не бросим,
Но всё равно в своём сознаньи носим
Не только текст, описки и помарки,
Но марки,
Штемпелеванные марки

Стихи Мартынова разнообразны, это – речь незаурядного человека, обладающего прекрасной лексикой, глубоким умом и богатейшим жизненным опытом. Просто и необыкновенно выражено чувство любви.

Ты
Листик
С колен сронила.
Разные
Он изводит чернила –
Синие, черные, красные,
И самые пестрые клеит он марки
На письма однообразные…
Из Арктики,
Из Антарктиды, где айсберги-исполины,
Он пишет одно и то же: что губы твои – из малины!

Игорь Северянин. Закаты одиночества

Если с нею – как храм, природа.
Без любимой – она тюрьма.
Я за марку улов свой отдал:
Без обеда – не без письма.

Я пишу ей, что трижды встретил
Без нее – и я жив? – закат,
Что не надо рождаться детям,
Если ждет их, как нас, тоска.

Что для счастья больной и белой
И единственной, как земля,
Я не знаю, чего не сделал,
Но я знаю, что сделал я!

Марина Цветаева. С моря

С Северо-Южным,
Знаю: неможным!
Можным – коль нужным!
В чем-то дорожном,

– Воздухокрутом,
Мчащим щепу! –
Сон три минуты
Длится. Спешу.

С кем – и не гляну! –
Спишь. Три минуты.
Чем с Океана –
Долго – в Москву-то!

Молниеносный
Путь – запасной:
Из своего сна
Прыгнула в твой.

Снюсь тебе. Четко?
Глядко? Почище,
Чем за решеткой
Штемпельной? Писчей –

Стóю? Почтовой –
Стóю? Красно?
Честное слово
Я, не письмо!

Вольной цезуры
Нрав. Прыгом с барки!
Чтó без цензуры –
Даже без марки!

Всех объегоря,
– Скоропись сна! –
Вот тебе с моря –
Вместо письма!

Вместо депеши.
Вес? Да помилуй!
Столько не вешу
Вся – даже с лирой

Всей, с сердцем Ченчи,
Всех, с целым там.
Сон, это меньше
Десяти грамм.

Каждому пó три –
Шесть (сон взаимный).
Видь, пока смотришь:
Не анонимный

Нос, твердозначен
Лоб, буква букв –
Ять, ять без сдачи
В подписи губ.

Я – без описки,
Я – без помарки.
Роз бы альпийских
Горсть, да хибарка

Há море, да но
Волны добры.
Вот с Океана,
Горстка игры.

Михаил Кузмин. Суд

Что учил ты про четыре чувства,
Что учил про полноту квадрата,
Неужели в этом страшном месте
Понимать я начинаю числа?
Вилли, слушай! Вилли, брат любимый,
Опускайся ниже до предела!
Насладись до дна своим позором,
Чтоб и я могла с тобою вместе
Золотым ручьем протечь из снега!
Я люблю тебя, как не полюбит
Ни жена, ни мать, ни брат, ни ангел!
Стали белыми глаза у Вилли,
И на Мицци он взглянул с улыбкой,
А сосед ее тихонько гладит,
Успокаивает и ласкает;
А в кармане у него конвертик
Шелестит с американской маркой:
«Часовых дел мастеру в Берлине,
Вильмерсдорф, Эммануилу Прошке».

Саша Черный. Письмо

Лидка с мамой красят в столовой яйца
В лиловый, пунцовый и желтый цвет.
Я купил в табачной открытку с зайцем
И пишу милому дяде письмо и привет:

«Дорогой, любезный дядя:
Поздравляю крепко Вас.
Я здоров, а Ваша Надя
Ходит с юнкером в танцкласс.

Бонна хочет за манеры
Отослать меня в Сибирь.
Не имеет прав. Холера!
Ваш племянник Боб Пузырь».

Две кляксы, здоровые кляксы! И четыре помарки.
Хотел стереть и вышла большая дыра.
Сойдет! Вместо русской наклеим гвинейскую марку –
Это будет большой подарок для дяди Петра.

На конверт прилепляется не городская, а (какая тонкая хитрость) загородная марка. С бьющимся сердцем опускает его Александров в почтовый ящик. «Корабли сожжены», — пышно, но робко думает он.
А. Куприн. Юнкера

Когда же она вдогонку ему крикнула, чтобы он был прилежней, слушался воспитателей и «в случае чего-нибудь» немедленно писал (на что ему были уже даны конверты с заранее написанными адресами и с приклеенными марками), он, скрываясь в дверях, буркнул...
А. Куприн. На переломе

Генератор мусорных вопросов.