Всегда ли вы знаете, о чем именно вы тревожитесь?

Смотришь на внутренний мир с квадрокоптера – там дымится война и разруха. Человек – то, что в нем, а что во мне, пугает меня, да и всех. Редки новые люди, не отравленные старой обидой. Вот и Виктория разумна лишь внешне как тот самый повапленный гроб. В кошмарах Виктории виновны ее мужчины. Запишись добровольцем! Стань мужчиной Виктории! Тебе выпадет честь стать частью ее кошмаров. Виктория уходит совсем. Виктория хлопает дверью, пыль плавает в долгом вечере, закату уже лет семь.

Солнечное божество ласкает стада лучами доброй улыбки. Но быть стадом сложно, злость проще. Сатурация синих дождей, текущих по волосам Вероники с Сатурна, смывает твой профиль в могилу голубой глины, но ненадолго. Шелестящие проблески индивидуалиста бьют железными кисточками по краю листа бронзы пречистой. Звуки как искры. Виктория, ты опрометчива и горда, но завтра вскарабкается на тебя туша насилующего бульдозерного паука. Имя будет ему – Горгаз. И покрыт он будет колючками и липкой сажей.

Придумаю что-то смешное. Бежит бегемот по пустынным барханам, а навстречу ему бедуин. «Бедуин, у тебя на голове шарф». «Ой, опять сполз». «Сыграем в шахматы?» «Лучше пойдём на Голгофу. Говорят, там сегодня крутая туса». «Но где мы? В Доминиканской республике?» «Уже не республика. Это уже колбаса». «Тогда завернем ее в майку клуба «Динамо». «Нет, лучше в «Спартак». «Спартак – негодяй. Моя дочь забеременела от него, пока он умирал на кресте и нашел причину на ней не жениться». «Главное – жизнь продолжается». «Ты прав, солнце взойдет!» «А потом снова зайдет!» «Да, но всходит оно гораздо чаще». «Почему ты сказал?» «Потому что вокзал. Каждая шкура считает: у нее слишком тонкая кожа. Когда говорят пушки, музы ворчат за границей по стойке сидя и лежа».

Музы играют гильзами, музы думают колокольчиками. Музы дуры. Видишь ли, брат, баллистика минометания требует математики в офицерской фуражке. Дважды два равно смерть бандеровца. А тем временем из генеральской фуражки Виктория кормит овсом фуражную лошадь Маркизу. А тут, как назло, прилетает снаряд и садится на зло как голубь духовный какой-то. Одно радует: вместе со мной умрут ненавистные бородавки. Смерть освежает. «Начнем жизнь заново!» «Да запросто! Прямо сейчас и начнем! Вот только повисший маятник покачнем».

Мы влипли в политику, мы раскачиваемся на люстрах, вскрикиваем как обезьяны, никто не даст нам воровать дальше мирно и незаметно. Кричит соседский ребенок уже лет шесть. Крики его как водяная метла унитаза выпрастывается с мощью и хрипом. Что внутри у тебя, моя милая горнолыжница, подлая гордоложница? Обида, страх, злость, свинцовые мерзости русской жизни?

Щедрость есть высшая ценность. И она же – повод к самоубийству. Пора в перхлоратовый прах к высохшим бабочкам, пеплу рукописей и оболочкам коконов. Рыхлый тигр встретит нас утробным рыком и рассыплется, как альбом порхающих фотографий похоронного дома донецкой бабушки. Солдат поливает из автомата политикой палисад. Шуршащие души Шухевичей перешептываются с пересвистами птиц: «Совершенство возможно?» «Совершенство возможно!» Дождь процарапает штрихи на стеклянном офорте, полного до краев болотной водой ботфорта, оставленного у крыльца.

В 10:25 младенец ещё кричал. В 10:32 перестал. Или это выла собака? Или пёс наедине с младенцем? Или мы все, раз уж бог нас покинул? Или это твоё одиночество за панельной стеной, Виктория?

Трудись, обезьяна, истово: труд сделает из тебя твердокаменного марксиста. Едут таксисты в такси, везут такси таксидермистов. Знаешь ли, у обезьян что ни черта характера – то изъян. С детства и до сих пор все всё у меня отнимают. А ты отдавай добровольно, тогда и не будет больно. Во сне я падал и падал в какую-то черную штольню. Вокруг слева и справа кирпичи стены плача. Подумал: это они так считают, но сам я – могу думать об этом иначе.

Даже больше скажу, я всегда знаю даже причину свой тревожности.

всегда, но
бывает (очень редко) непонятная тревожность на душе

пока с головой дружу

Да

нет, тревожно на душе, а душа праздника хочет....

Конечно да, я что зверь. Я живу разумом , а не инстинктами.

Ну да

В основном, да.

подозреваю

Нет

Знаю. Странно было бы не знать