Ааа... помогите пожалуйста) мне нужны примеры на тему физической и моральной победы)

у Зощенко есть рассказ про студента и водолаза,ну и хрестоматийный пример:Давид и Голиаф,конечно.А вот ещё сцена драки в произведении Дениса Гуцко"Там,при реках Вавилонских..."она как раз и навеяна этим библейским сюжетом.Всё к нему сводится в конечном итоге...
http://lib.rin.ru/doc/i/106726p91.html если не откроется - 91 стр в Голубой книге

http://magazines.russ.ru/druzhba/2004/2/gu2.html

— Иди возьми, — сказал Леха Мите, хотя тот сидел от БТРа дальше всех.

Митя напрягся. “А-а-а, ясно”.

Все остальные, собравшиеся перед сторожкой, — Лехины товарищи, милицейские курсанты. (Земляной маячит на посту — приложил руку козырьком, стоит, смотрит. Тен отправился спать.) И Митя бы пошел к БТРу за коробкой сухпая — из одной только лени пошел бы, чтобы не связываться, чтобы не говорить никаких слов. До этого ли?! Но нельзя. Нельзя потакать лени. Это там, на “гражданке”, — там можно. Можно когда-никогда дать себе поблажку, зевнуть, махнуть рукой, отложить до следующего раза. Здесь все решается единожды. Но зато и решается все сразу: кто ты, где твое место, кем — чем — ты пробудешь до второго шанса, до “гражданки”.

— Слышишь? Иди возьми.

“Эх, как неохота вот это сейчас…”

— Тебе надо, ты и возьми. Я на диете, галеты без сала не ем.

Леха медленно повернулся, окатил его ледяным взглядом:

— И д и и в о з ь м и х а в к у.

Взгляд его, поверх плеча размером с телячий окорок, впечатлял. Щенки пищали, расползаясь от своего куста в разные стороны. Безо всякой уверенности в екнувшем сердце Митя молча сплюнул.

Леха нарочито медленно поднялся. Поправил ремень. Сплел пальцы и хрустнул ими. Их окружила тишина. Только щенки да приглушенная воробьиная возня в лесопосадке. Он подошел к Мите и, не тратя времени даром, сгреб его за ворот.

“Бей!”, — скомандовал себе Митя, но тело — подлый саботажник — осталось неподвижным. Леха поднял его, развернул и швырнул в сторону БТРа.

— Оп-па, — прокомментировал Петька.

Митя долетел до самого колеса. Затошнило. В глазах плавали солнце и луна.

— А теперь встань и принеси, — сказал Леха.

И ватное тело подалось к БТРу.

“К черту, достало!” Все смотрели на него. Менты со ступенек. Водила с брони “коробочки”. Земляной от газораспределителя из-под приложенной козырьком ладони. Зухра и та подняла морду, навострила свои лопухи. “Достало!”

Но что-то случилось. Будто кто одернул. Митя обернулся.

Перед ним стоял крупный агрессивный самец. Всерьез обозленный, уверенный в себе. Старший. К тому же голодный. “Надо”. Шагнул к нему, улыбающемуся, издающему какие-то обидные звуки. Шансов никаких. Уж очень большой. Но — надо.

— Ути-ути-ути.

Подошел совсем близко, но не настолько близко, чтобы он достал его своей страшной лапой. Стал забирать вправо. “Он левша, левша… ложку левой держит… левша, рядом не любят садиться, потому что локти сталкиваются”.

— Ути-ути, цыпа-цыпа.

“Если ударю слабо, только разозлю”.

Он опередил — выбросил правую. Скула хрустнула, земля сорвалась с места, отлетела в сторону и, вернувшись, всем своим весом уперлась в ладонь.

Сидел, опираясь на руку, вокруг медленно рассасывалась ночь. Теперь ВСЕ здесь, на этой промерзшем пятачке перед крыльцом.

— Ой, что такое? Упало? Ай-яй-яй.

В одном из расширяющихся просветов появилась широкая фигура. Он улыбался. “Надо. Вставай”. Теперь ВСЕ здесь, на этом промерзшем пятачке, все восемнадцать лет и восемь месяцев. Любимые страницы, милые памяти дни. Улица Клдиашвили. Улица с газовыми фонарями и летящей конкой. Окно с ветвистым алоэ. Нервный свет керосинки и усталая капитанша. Медвежьи шкуры. Лампасы. Шашки.

— Ой, что это? Встает. Смотрите, смотрите, пока оно в лес не убежало.

“Надо”. Тряхнув головой, ко всеобщему смеху, снова пошел на большого самца. Два шага — снова хруст и земля. Во рту теплая соленая кровь. Машинально он тронул языком разбитую губу, лохматые края раны.

— Какое-то оно неустойчивое.

“Надо”. В голове — обрыв. Изображение улетает вверх и снова появляется снизу. Он рядом