Чего нельзя увидеть, сосредоточившись на этой луне?

Раньше ей говорили: ты плоха, ты на нас не похожа. И вот стала похожа. Лучше бы не становилась. «Ты и накрашенная тоже страшная». Похоже, Руанда нам не нужна никакая, и вот уже нет там свободной прессы, и оппозиция там под арестом, и торжество барабанящей в тамтам пропаганды, и тутси там превращены в тараканов. Лучше бы Руанды не было вовсе, а мы будем любить и скучать. И порою печально вздыхать: ничего не поделаешь. Стрела времени однонаправлена. Что трагично и как-то не по себе.

Весна нынче недружная, валит снег. Я грызу сухари, в голове грохот, как в танке, следовательно, существую. Изловленный мужиками, бьет хвостом сильный и сопротивляющийся аквалангист. Бесполезно: у него отнимут финансовые аналоги. По простору степи идет юноша с распространяющим транспарантом, типа нет войне и всякое разное. Его благородие белоснежно наглажено и достойно всех высших достоинств. Начальница отдела статистики читает стихи о посещении ОАЭ. Она там примеряла хеджаб. Интересно. Хотя как-то темно.

Колбасные ресурсы множатся, лишь приставишь знак умножения. Считается, что страдания палача уменьшают страдания его жертвы. Счастье – это теплый пистолет, как нас учил великий Леннон. Удовлетворение местью может длиться 100 лет, но не удовлетворит, как и неудовлетворенная месть. Свист конфискации указывает сознательным альбигойцам, озаренным звездами и склоняющейся сиренью, что долгая подготовка к войне снаружи приводит к войнам внутри. Это обычно случается, если гигантский кальмар перекусывает клешнями канат, и кувыркающийся батискаф смотрит вверх, как, изорвавшись, оторванный трос пишет знак оголенных оглобель Анголы. Это сейчас вам весело, а начнутся разборки лет на пятьсот, и ты будешь жалеть в подвале: почему я не шёл по степи и болоту с плакатом?

И вот ты открываешь окно, а там улыбается НАТО и суёт дуло в твой рот. Мясо скормят пушкам и псам войны. Кости твои пойдут на бульон, а потом тебя съест батальон, выскальзывающий, словно влажное мыло, или неясная мысль. Мама раскладывает по тарелкам вкусную справедливость.

Как думаешь, Луна разумна? Судя по внешнему виду – безумна. Представь: на тебя напали сверчки, миллионы сверчков, все сверчки мира. Лезут за ворот, жалят в подмышки, ползут по спине, забираются в пах. Ты в окружении головокружения не только вокруг, но и сверху. Представил? Расслабься. Никаких сверчков нет. Нет и врагов, есть только нехватка культуры, регидность развития, нейротизм, интроверсия и недобросовестное отношение к мысли. Люди пока еще неполноценны: не чувствуют своего запаха и не могут себя щекотать. Им недоступно и ощущение собственной несправедливости.

Аквалангист хлещет ластами по лицу подлеца. Танкист отвлекает люк танка и облекается в танк. Он вылеплен культями скульптора и полностью выполнен. Рычаги боевой задачи хрустят, лязгают механизмы, пахнет теплыми пистолетами, ладонь вонзается в рукавицу как в горячую волчью пасть. О, мужское, смертельное счастье войны. В лунных лампах пустого света звонко трассирует тестостерон. Утомительный интеллигент машет белым билетом за неимением белого флага и просит взять его невинную плеву в плен.

В Киеве пекут торты в виде распятого младенца, и находят это смешным. Да, я забыл тебе написать: крем для бритья делает процедуру на редкость комфортной. Рестрикция волосков не причиняет боли. Масло вмешивается в кашу, и этим ее не портит.

Завтра мы с вами увидим, как по желобам и канавам в лунный ООН потекут бумажные кораблики жалоб. Бедные зайцы будут утирать лапками мокрые от слез мордочки. Но беспощадные кошки их расстреляют винтовкой. Пих! Пах!

А журчащий ручей продолжает урегулировать камни на дне. Но камням всё равно, всё равно и ручью. Миротворец мертвецки пьян, мир же безбожно мертв.

Всё остальное творение Бога.

Солнце. Ибо похоже, замещает, но не оно.

Звёзд и созвездий неба.

обратную сторону Луны....

енота, ни одного