Напомните художника картины

Лев Бакст. "Элизиум".

В 1906 году на Офицерской улице (ныне улица Декабристов) в Петербурге в бывшем помещении театра Неметти В. Комиссаржевская открывает свой театр, приглашая из Москвы В. Мейерхольда. Именно тогда в театре на Офицерской происходило столь характерное для Серебряного века сближение всех видов искусства – поэзии, живописи, театрального искусства; переплетались и связывались творческие судьбы художников, музыкантов, писателей.

В театре устраивались субботы, на которые приглашались «символисты»: А. Блок, Ф. Сологуб, В. Брюсов, В. Иванов, сотрудники редакции «Золотого руна», и «Аполлона», художники К. Сомов, Л. Бакст, С. Судейкин, Н. Сапунов, братья Милиоти.

Тогда же готовились к постановке «Гедда Габлер» Г. Ибсена, «Сестра Беатриса» М. Метерлинка, «Жизнь человека» Л. Андреева, «Балаганчик» А. Блока.

Интерьер театра отличала простота. «Петербургская газета» писала: «Зал театра представляет собой как бы античный храм, весь белый, с мраморными колоннами, совершенно круглый. Белые античные скамьи <…>. Куполообразный потолок обрамлен по кругу электрическими лампочками, потухающими во время действия, когда появляется из купола какой-то „ледяной“ свет».

Главной частью этого стильного интерьера стал созданный Л. Бакстом занавес «Элизиум».

В античной поэзии Элизиум — место блаженства, рай. Художник изобразил обетованный край в виде рощи с вечнозелеными деревьями, храмами, беломраморными изваяниями, прекрасными цветами в великолепных вазах, среди которых в блаженном ничегонеделании пребывают люди в светлых одеждах. Некоторые из них озадаченно смотрят вверх на парящего в воздухе среди крон деревьев сфинкса, как бы напоминающего о недолговечности блаженства, о роке, о странности судеб людей в мире, где повелевают боги.

Долгие годы хранящийся на валу, недавно отреставрированный, занавес Бакста впервые экспонируется в Петербурге, именно в столетие начала Русских театральных сезонов в Париже, подлинным героем которых наряду с Дягилевым был и Бакст, ошеломивший пресыщенных парижских театралов изысканностью и экзотичностью своих постановок. И для него, как для Дягилева, раннее творчество на родине было только „началом“.