на каком топливе работает ваша душа? =)

И вот что я вижу, когда смотрю на икону. Цвет их кожи похож на цвет сучков в еловой доске, и, я так думаю, само изображение это могло возникнуть из доски, так сказать, просочиться из нее наружу, словно это такой срез древесины, и дерево само нарисовало икону в процессе роста, а может, в процессе полевого информационного смешения, когда этот святой стоял под деревом. Впрочем, скорее всего это не так. Эти худые, высушенные постами лица, в них отсутствует подкожная сырость, сочность плоти, и оттого их плоть напоминает сухое соевое мясо или оранжевую плоть высохших мощей. Радикальное искоренение тела, прозрачная оболочка, через которую просвечивает дух, похожий на сухой ветер Генесаретского побережья, на дыхание пустыни. Вот что всегда ошеломляет, это синтетическое чувство, возникающее без органа для его восприятия – это и запах, и не запах, и звук, и не звук, и чувство пространства, и не объем Это чувство переходит в грезу, что ты не только свидетель, но и участник короткой жизни даже не Учителя, а и не знаешь, Кого, и этот Кто-то был, в самом деле, существовал, дышал, ел, пил. Это чувство похоже по типу на ощущение страны, когда прибываешь за границу. Этого не бывает в первый по-настоящему весенний день – хотя сам образ чувства очень похож. В церкви гулко, как на вокзале, и гул этот отвлекает, и ощущение исчезает. Досадно, что ощущение от иконы так трудно передать. Порой его даже трудно ощутить. Это иное. Но даже иное – слишком иное слово, чтобы передать, насколько иным пахнет от икон. Нужна иная жизнь, чем та, которую я прожил, чтобы услышать в иконе что-то созвучное и ощутить ее как родное и доподлинно свое. Это святые, это безупречные люди, кто долгим трудом честно выдавливал из плоти ее гнилостные соки, и превратили ее в святой концентрат. И как сушеное мясо уже не гниет, так и они выдавили сырость плоти из плоти, оставив одну жизнь, сухой остаток – дух. Легкоатлеты, прыгуны в высоту, засушившие тело до легкости апельсиновой корки, завалившейся зимой за батарею, они обрели ту же виртуозную легкость, с которой великолепный лектор читает свои лекции без конспекта. Этим летом в цирке можно было фотографироваться на верблюде, под уздцы его держал акробат, только что выступавший на арене, и я рассматривал его вблизи – смуглый, малорослый, мускулистый, он подсаживал на верблюда рыхлую девочку с булочкой в руке. – В нем тоже отжата была вся избыточная сырость, столь изобильно и избыточно явленная в дебелых людях. Тело, хорошо наведенное на резкость. Высушенное для полетов. Церковное и цирковое искусство похожи, и там и там надо отжимать гнилостные соки, дистиллировать дух, очищая от сивушных масел. На 12 день голодания смотришь в зеркало, и видишь не себя – кожа обтянула лицо, глаза буграми, вид то ли шизофреника, то ли святого, то ли безумного святого, как у Сотникова в фильме Ларисы Шепитько «Восхождение» . Господи, во что я превратил себя! Был такой милый пухленький мальчик! Нет, все хорошо, так и надо. Иди туда дальше. Это преображение. Это тебе и надо, это хороший путь, это сделает тебя духом. И плевать, что там скажет о моей худобе Геннадий Валентинович Богданов. И что с того, что я стал несимпатичным, и кожа выглядит как сухой пергамент. Да, я рискую утратить популярность у девушек. Да я и так не был у них особенно популярен. Растеряю последних друзей, стану нелюдим, молчалив, гнетущ. А на что мне все эти досужие болтуны и сотрапезники? Невелика потеря. И вот в церкви возле иконы как возле зеркала, в котором можно видеть свой дух на 12 день голода, испытываешь «чувство иконы» уже дольше. Даже удивительно, насколько дольше – раньше только промельком, а тут до пяти секунд. Ну а на лекции – это уже как в сказке, Демосфен, отдыхавший в зрительном зале, вышел и нервно курит. Какая насладительная, приятная мощь заключена в моем отлично работающем мозге, когда ему не мешает ничто. Или уже почти ничто. Осталось только выпарить еще несколько капель грязи, и можно парить.

На книгах.

на музыке.

На энергии жизни.

На оптимизме ( или на вере)

на биоэмоциональном)))))

На Гутталаксе! =))

Как ракета - на керосине.)

поедание себя