вы в других людях и есть настоящий. довольны ли вы собой в других?

Не нахожу себя в других. К каждому приходится поворачиваться какой-то одной гранью, в которой "другой" способен рассмотреть свое отражение в данный конкретный момент личной истории. Наличие множества других граней лучше скрыть, завуалировать, не обнажать, т. к. они не только могут быть непоняты, но и пугающи в силу обнаружившейся огромной дистанции от знакомого образа.
Довольна ли я этим? - ни удовлетворения, ни грусти по этому поводу не испытываю, принимаю, как данность.
Мне дано огромное счастье во всей полноте переживать красоту, глубину, очарование в искусстве и в жизни. Требовать, желать большего невозможно, ведь в этом моя радость, спасение, защита.

я не в курсе какой след
хотя иногда что не делай бываешь плохой
но и ответ конечно соответствующий в итоге

Наше довольство (недовольство) собой в других всегда равно нашему довольству (недовольству) собой в себе. Наше довольство (недовольство) собой – это всегда довольство (недовольство) собой в других. Без других мы абсолютно никак не можем увидеть в себе ни довольства, ни недовольства. Без других (хотя бы в некой памяти, в воображении, ..) мы абсолютно никак не можем увидеть себя. Чтобы избавиться (например) от себя, нас достаточно лишь избавиться от других (например, уединиться и, если получится, не вспоминать, не рисовать в воображении других). Только рисованием других мы рисуем себя. И какими мы рисуем других, такими мы рисуем себя.

И это как раз является свидетельством того, что «на самом деле» между собой и (всеми, любыми) другими разделение только кажущееся. Разделение есть лишь строго в той мере, в какой мы желаем, чтобы оно было. Ведь если разделение будет исчезать всё больше и больше, то всё больше и больше будет исчезать наше себя (и в себе, и в других). В результате мы всё больше и больше будем терять ориентацию (в пространстве, во времени, в себе, в людях, ..). Весь мир всё больше и больше будет исчезать у нас на глазах одномоментно с исчезновением нашего себя. Но поскольку (при полном исчезновении) у нас не будет себя, это (полное) исчезновение (мира=себя) увидеть будет некому.

При погружении в глубокий (без сновидений) сон это всякий раз и происходит.
Разбудить нас из этого сна (по сути) абсолютно некому. Ведь там, где мы пребываем в глубоком (без сновидений) сне, нет ни себя, ни других.
Некое (условно говоря) "никто" начинает рисовать одномоментно других=себя. И только тогда мы "просыпаем-ся" (при этом у нас – у «себя» создаётся впечатление, что нас разбудили «другие»). Но фактически другие «спят» всегда одномоментно с нами. Хотя бы потому, что «другие» - это мы и есть.
Никогда не спит (всегда бодрствует) лишь этот «никто», кто мы и есть "на самом деле". И именно этот безымянный «никто» то будит нас (рисованием в абсолютной чистоте), то укладывает спать (стиранием рисунка).

«Довольство» и «недовольство» собой=другими – это часть рисунка.
Логично предположить, что само наличие рисунка (в любом его виде) – это проявление (условно говоря) довольства рисунком. Ведь никто не заставляет «никого» рисовать этот рисунок. Рисунок – это всегда наша (="никого") любовь к себе=другим в этом рисунке (какими бы несчастными, страшными и злобными мы ни рисовали себя=других).

"Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною.
И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты.
И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?
бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна."

Христос не доволен собой в учениках - в плоти, которая немощна.

Моё довольство что-нибудь разве изменит?

В других людях меня нет. И себя достаточно. Собой не всегда довольна.

нет.. я все делаю неправильно..