Почему слово, которое тебе поможет самому себе сказать не получится?

Когда мы (в большей или меньшей степени) нуждаемся в помощи (в утешении)? Тогда, когда мы (так или иначе) выражаем нашу нужду в помощи (в утешении). Тогда, когда мы просим (ищем, стучим). Когда мы – в бытии «собой», отдельном от бытия других. Когда мы в бытии некой частью чего-то целого.
А что нас делает из целого некой частью? Частью нас делает (непроизвольное, по некой привычке?) разделение целого (=ничего =всего =самого себя) на «себя» и «других». Мы (вдруг) выпадаем «в осадок». При этом наше сознание суживается с безразмерного «всего» (=ничего) до размеров «себя».
Нам становится тесно в таком «себе» и мы сразу начинаем искать всего себя (=самого себя). Для этого мы беспрерывно меняем одного «себя» на другого «себя». Это мы называем течением времени (=бремени «себя») и нахождением в неком (всегда тесном нам) месте некоего пространства. Мы в бытии «собой» постоянно меняем место и время = мы постоянно меняем «себя» (шило на мыло). Почему? Мы ищем такого «себя», в каком мы могли бы прекратить этот поиск «себя».

Но до тех пор, пока наше сознание остаётся (непроизвольно, ненамеренно, неспециально, ненарочно) узким =пока мы остаёмся частью целого, мы не можем успокоиться (утешиться). И только, когда мы (в той или иной мере?) перестаём быть частью целого и наше сознание расширяется, мы обретаем покой (утешение).
Мы не можем (?) выйти из «себя» в самого себя по «своей» воле (=по воле «себя»). Мы должны (непроизвольно, случайно, «по милости божьей») перестать менять шило на мыло, остановиться (прогнать менял из храма). А остановиться мы можем лишь в неком бытии всем (=ничем, никем). Это происходит не по «своей» воле. Это происходит при оставлении «своей» воли.

Но фокус в том, что мы не можем оставить «свою» волю по «своей» воле. Нам нужна (что называется) милость божья. Мы сами в этой ситуации не можем «себе» ничем помочь (до тех пор, пока мы заняты безостановочной изменой одному «себе» в пользу другого «себя»). Мы не можем помочь «себе» (ни словом, ни делом) до тех пор, пока не забудем о «себе» (=пока не станем самим собой =всем =ничем). До тех пор, пока наше сознание не расширится (примерно так, как расширяется зрачок) и наш взгляд (внимание) перестанет скакать как блоха (остановится, замрёт, успокоится в одной точке, которая, по сути, всегда только одна и есть).
И только тогда, когда мы (случайно, непроизвольно, «по милости бога») забываем о «себе», мы получаем покой и утешение. Когда наше сознание (устойчиво) расширяется, мы не замечаем ни времени, ни места в пространстве. Мы находимся нигде и никогда = везде и всегда = «здесь и сейчас».

Почему слово, которое тебе поможет самому себе сказать не получится?
Самому себе нельзя сказать слово (оно не понимает, не слышит слов). Самим собой можно только быть. И мы всегда в бытии самим собой. Но наше бытие самим собой «лукавое» (от чего мы и просим самого себя избавить нас). Оно «лукавое» именно потому, что «искушает» (привлекает, завлекает) нас в бытие «собой» (и тогда мы сразу замечаем время и пространство и начинаем суетиться, начинаем быть озабоченными «собой», дрожим над «собой»). Мы (фактически) не знаем, как нам от "себя" избавиться. Мы начинаем бегать кругами (вокруг самого себя - по окружности с центром в самом себе).

Слово (которое нам поможет) не получится сказать, произнести. Слово можно (таинственным, непонятным образом) услышать. По сути, в своего рода безмолвии (в тишине). Произносимые слова служат, скорее, лишь прикрытием некоего безмолвия, в котором мы и живём (каким являемся). Слова могут быть лишь формой для некоего содержания. Но часто бывает так, что слова для нас пусты. Мы в них не видим некоего содержания (=самих себя?), которое словами передать невозможно. И не нужно? Этим содержанием (самими собой) мы всегда есть.

У меня получается.

Что не получится?

всякое бывает.. иногда слово произнесённое про себя помогает

"Сейчас! Сейчас. Что-то хотел тебе сказать, а теперь не вспомню. А, вот — не слушай Демокрита! И тела могут соприкасаться, и нет никакого зазора между душами. А люди становятся тем, чем они всегда были, — теплом и светом."
Михаил Шишкин. "Письмовник".
потому что без любви мы как сироты. без тепла и света.