Только цветом белая, все зовут вороной,
обликом ворона и с вороньим носом…
Но хранит генетика тайну альбиносов.
А кругом волнуются все вороны черные,
говорят: — «Генетику придумали ученые.
Наши по традиции жить привыкли стаей,
белая ж с амбицией… и вообще другая:
все вороны каркают, все вороны кучкою,
а она помалкивает и глядится злючкою,
и сидит поотдаль, каркает не хором…
Даже кушать падаль ей кажется позором.
Ты ей нараспашку нашу душу птичью,
а у этой пташечки всё «сугубо личное»…
Всё права качает! Грамотная шибко!
Вроде соглашается, а в глазах улыбка,
чем-то озабочена, с-праa-шивает, с-праa-шивает,
будто что-то хочет…, но, увы, не нашего…
Учит посторонние чуждые нам песни,
а свои вороньи не поет — хоть тресни!
А как клюв откроет, всех вокруг шокирует —
«Карр» не выговаривает и слегка грассирует…
Кто её родители?! Иш ты, ходит гоголем…
Мать когда-то видели то с домашним голубем,
то с заморским лебедем путалась шалава»…
— «Потому и белая! Нет на них управы.
Хают то и дело нашу стаю родную!…
Хватит, надоело! По-карр-рать негодную!» —
А ворона бедная, скромная, несмелая,
тем лишь и приметная, что родилась белою,
тихо так дремала под тенистой кроной
и не понимала: — «Вы о чем, вороны?»
Рабин Анатолий
