Что вам сейчас подсказывает ваша чуйка?

что надо ждать, береженого "бог" бережет (сказал атеист, мда уж) ...хотя, знаете, на работе сегодня коллега объявила по смс: не могу больше сидеть, смотреть, ничего не делая... она мне ответила на обратный смс, будучи уже в Польше на границе с Украиной, хочет помочь как волонтер там и не только, а даже ЗАБРАТЬ несколько семей с собой... хотя это запрещено у нас ( только организованные туры с беженцами) ...она профессор, доктор наук, медик, мама троих детей... но.. ладно не буду, сердце и мозг и так не в себе эти 39 дней.. я тоже помогаю, без пересечения границ

Хорошего ждать в ближайшее время не стоит

Завтра должен быть день приятным...

Что все очень плохо)

- что идет жопа...

Всё только начинается... Происходят тектонические изменения... Похоже, что под дряблой оболочкой РФ начинают проступать контуры могучего СССР... Ведь идеи бессмертны и склонны воскресать, как птица Феникс...)

надо тикать!

Всё будет зaeбок! А у меня по другому и не бывает!

все будет. терпения и сил

Взять большой молоток и много гвоздей, чтобы забить на всё или почти на всё)

Прекратить заниматься самоедством

Что вера здравый разум превзошла, раз превращает в рептилоида Иисуса.

нада искать любовь ...

Опасения конца света. В связи с этим хочется съесть всё самое вкусное и надушиться всеми духами сразу.

Белый Анатолий привык к пахнущей стариковской квартирой рухляди на руинах рухнувшего созвездия мракобесия. Он уже не набирал обороты колодезных вод, и не наклонял кудри к белым проросткам овса, а только ждал пилигрима ли, гарда ли. Грациозно флиртующий кухонный гувернер обещал всё вернуть, но только обесчестил картофель. Вчера затрещина ветра с треском сломала забор, и виртуоз скрипа свинтил визг заржавелых с корочкой петель. Согласитесь, есть разница, оплевывал тебя враг или ветер. В любом случае оплёванные снегом статуи в память о чугуне приседали, как конь под памятником Петру Первому и его пружинистой парадигме. Едва ли это поможет олимпийской пластмассе великолепно зачистить отечество от скабрезной скверны. С известностью всегда так, никогда не угадаешь, кто тебя славит, московский гранд или запыхавшийся петербуржский сумасшедший. В любом случае им окажется чиновник коллежского ранга асессора.

Выгнутый наизнанку, как каретная рессора, он почувствует в напряженном хребте томительное восстание. Это будет обидно, тем более, в соседнем кабинете номенклатурный работник разбрасывает себе в удовольствие из угнетённого им рояля колоратурное сопрано. Он не заметит, как сквозь все щели просачивается институциональная инициатива, цепко липнущая к щиколоткам и вползающая по ногам. Куда ему, выпиленному лобзиком из бакелитовой фанеры, знать, что лазейки уже учтены и набиты сношенными чулками Хаматовой. Он только лепит воображением на дрожащем от вдохновения воздухе модели хрустальных биссектрис и скрещений лучей. Он не знает, что давно отстранен от нервной банки консервов евразийской циркулярной пилой. Теперь ему остаётся лишь подставить лоб под печать свинцовой ориентации и следить за шорохом зашумевшей под ветром, одуряющей запахом чепухи.

Утром на его палец наденут польское кольцо и примут в посольстве сиятельной славы. Затем он надменно пройдет по канату натянутого, как струна лидерства, с гордо поднятым победителем. В его кубке как всегда будет его пепел. А стопы его будут колоть осколки логики и фаянса разбитых лиц кукол и манекенов.

Но посмотрим на его судьбу через патриотические очки, послушаем стук его яблока через патриотические наушники. С грохотом надменного камнепада там сдвигается платформа и уходит из-под его горя пополам с желе из напалма. Музыка, которую он выдумывал в детстве, ни исполнена, ни записана не была, но имела для него личное воспитательное значение. Так или иначе, головокружение всё завершает, и всех нас с тобой завершит.

Издерганные током, мы не пробрались в консерваторию распить голубой светящийся квас. От нас останутся быстрые шлепки мяса о раскисшую жижу. Нам не поспеть на праздник, украшенный развесистой информацией люстр.

«Мы, украинский народ, уступаем превосходящей силе. Мы капитулируем в надежде, что русская правда старшего брата сделает нас добрей и умней. Приди и владей нами, славянский брат. Твоя победа – наш общий праздник. Пусть загорится люстра друзей».

В растерянности плетет корзину Дмитрий Рогозин, привыкший к украинской укоризне. Сейчас ему принесут суп из вторичности, и он станет повторять таблицу, уже неважно, какую. Неважно, когда в голове забил источник нефти, и сознание стало черным от мести. И тем более не имеет значения расколотое время Калининграда, где мы с тобой (помнишь?) перекантовали Канта. Мария и так, и так распустит миролюбивые слюни, потекут ручьи разрядки и опрощения, и, уставшие, мы рухнем в объятья друг другу, приставив завтрашние ножи к животам.