Вы радуетесь чужому счастью или молча завидуете?

а где вариант "молча радуетесь" ?)

Радуюсь.

Когда чужое счастье похоже на моё представление о счастье, немного завидую и корю себя, ведь значит возможно, чего ты сидишь.

Радуюсь, счастье заразно)

Нечему завидовать то.

))
не умеют люди.
быть счастливыми.

Не завидую вовсе

Радуюсь если мне человек не безразличен. А если безразличен, то я о его радостях и не узнаю, чтоб порадоваться или позавидовать. Я мало интересуюсь делами других людей.

мне чужое счастье ни к чему....ни зависти ни радости.... ни о чем...

Что то я счастливых не наблюдаю

Молча радуюсь своему.

чужое мне пофиг, не холодно не жарко, но настораживает, а порой вызывает агрессию защиты...часто чужие понятия "счастья" ,которым многие пытаются ещё и щедро поделиться со всем миром, вообще несоответствуют моим критериям.

Лаокон утопает в болоте Лондона, шлам окутывает, обнимает, и втягивает как спагетти, утро вечера мудренее. Так что лучше умри. Или слейся в альянсе с мозгами в твоей голове. Он невротик, и он как муха увяз в паутине нейронных сетей. Голова его велика, в ней планеты, ветра, астрономия, и летает большой звездолёт с лампочками на борту. Стюардесса играет на скрипке там оперу Страдивари, скользя по струнам куском недоваренного мяса.

Итак, звездная ночь. Теплый ветер. Ван Гог. Сволочи корни втянули деревья, им не отправиться в звёздный путь. Сапожники корчат гримасы, красавица им в ответ растягивает эспандер улыбки. Беспросветные пулеметы латышских стрелков сшивают пространство со временем строчками очередей. Ради закалки и радости я выливаю на голову ведро холодного настроения, нервы вытягиваются как струны, до звона и эха. Лыжи ползут по лыжне прилегая слаженно нежно. Наст работает как резонатор, наработанный барабан его звонко скрипит пружинами жизни. Радость - это зависть хорошего человека. Зависть - это радость плохого.

Вахтёр-полотёр не может стереть с паркета проступающий каждое утро трезубец. Померанцевый бес, пахнущий австрийской сыростью, с испанской спесью вмешивает в нашу кашу лошадиную ложку навоза. В распростертом пространстве России гений ищет применение переменной, налипающей буквой икс на капиллярную промокашку. Он не видит, как отломленный пласт красной, как колокольная медь, глины приобрел опыт копыта, протектора трактора и мотоцикла.

Руки лесного Дениса полны ягод, росы и тумана, у городского Дениса кожа рук пахнет кражей. Только что он взволновал кофе в белой чашке, кажется, с нефтью. Господи, в моей голове чужой мозг. Я думаю об одном, он думает о другом. Он показывает мне что ни ночь, чьи-то чужие сны. Если ты плохой взрослый, сдайся ребенку внутри. Этот ангел совсем не игрок, он ребенок, твой удел – любопытство.

Странно, что игроки спрашивают, зачем? В чем выгода от изучения черных дыр и квазаров? Какую потребность можно удовлетворить беспредельной Вселенной? Вселенная – это не весело. Это холодное кладбище. А вот. Любопытно-с порыться в могиле.

Изнутри изумруда Сириус смотрится словно иллюзия. Телевизионные листья мглистой травы изящны как лезвия сабель. Космонавты идут по развалинам благородства. Руины бессвязных идей расстегнули ремни подчинения и вывал их был обилен, как россыпь углей тлеющего коммунизма.

Октябрьский шторм хлещет, тунцы в глубине разматывают тайфун. Во мраке кровлю коверкает Кракен. По доскам веранды стучат скелеты в копнах морской капусты. Им нужны акваланги судьбы и твои благородные гланды. В закопчённом углу под исконной иконой ты найдешь полочку с нежной салфеткой. На аккуратный крахмал слетаются ангелы, кондитерские и детские, и вылизывают тебе душу, как кошка котят. Атеиста тошнит. Тошнота – это мать атеизма. А мать – это тьма. В общем, ведьма. Из банного котла брани она вынимает избранных. Вначале с них что-то стекает, потом стекают и они сами, потому что внутри то же, что и снаружи.

Я заметил, что юмор не веселит. Смех – это рвота души, выворачивающейся наизнанку. Насмешливые не веселы. А кажется: за ними истина поднимает солнечный факел и указывает светлый путь. Там тьма. И засада.