Как Бог относится к «мудрости» , предлагаемой человеческими философиями?

Вот, что написал Л. Н. Толстой, когда ему во сне явилась Богородица.

СОН

Я стоял высоко, выше всех людей. Я стоял один. Вокруг меня, наравне с моими коленами жались лица и, как зыблющееся черное море, без конца виднелись головы. На мне была одежда древних, и одежда эта развевалась от страстных и прекрасных движений. Я говорил людям все, что было в моей душе и чего я не знал прежде. Толпа радостно понимала меня. Неистощимым потоком выше и выше поднимались смелые мысли и выливались вдохновенным размеренным словом, и я удивлялся тому, что я говорил. Звук голоса моего был силен, тверд и прекрасен. Я наслаждался этим звуком. Когда я замолкал, толпа, отдыхая, переводила дыханье. Когда я хотел, одно чувство, как ветер по листьям, пробегало по всей толпе и производило в ней болезненный и могучий ропот. Около себя я различал разгоряченные лица старцев, мужей и юношей, на всех было одно выраженье жадного вниманья, покорности и восторга. Все глаза смотрели на меня и двигали мною, также как я ими двигал. Я мгновенно угадывал все, что думала и желала толпа, и сразу словом отвечал на все желания, а толпа неистовыми рукоплесканиями и рабской покорностью отвечала на мое слово.

Я был Царь, и власть моя не имела пределов. Безумный восторг, горевший во мне, давал мне власть, и я плавал в упоении своей власти. Я счастлив был своим безумием и безумием толпы. Временность и восторженность моего положения внутренне смущали меня. Но сила движенья увлекала меня дальше и дальше. Поток мыслей и слов становились сильней и сильней и, казалось, не могли истощиться. Но вдруг среди всей восхищенной мною толпы, среди безразличных и восторженно страстно устремленных на меня взоров, я почувствовал сзади себя неясную, но спокойную силу, настоятельно разрушающую мое очарование и требующую к себе вниманья. Договаривая последние слова проникавшей меня мысли, я невольно оглянулся. В толпе, но не соединяясь с толпою, стояла простая женщина, в простом уборе. — Не помню ее одежды, не помню цвета ее глаз и волос, не знаю, была ли она молода и прекрасна, но я обрадовался, увидав ее. В ней была та неясная, спокойная сила, которая требовала внимания и разрушала очарованье. Она равнодушно отвернулась, и я только на мгновенье застал на себе ее ясные глаза, на которых готовились слезы. Во взгляде ее была жалость и любовь, на устах была легкая улыбка. В этом мгновенном взгляде я все прочел, и все мне стало ясно. Она не понимала того, что я говорил, не могла и не хотела понимать. Она не жалела о том, что не понимает, а жалела меня. И она права была. Но с любовным сожаленьем слушала мои слова. Она не презирала ни меня, ни толпу, ни моего восторга; она была проста, спокойна... .

Все исчезло: и толпа, и мысли, слово и восторг, — все уничтожилось в этом взгляде. Осталась одна сила, одно желание. Одного желало все существо мое — еще раз проникнуться этим взглядом, понять его и жить его жизнью, но она незаметно, неподвижно удалялась. Я звал ее, умолял хоть еще раз насмешливо оглянуться на меня и сказать мне.. . Она удалялась. Она исчезла, и я заплакал о невозможности счастья, но слезы эти были мне слаще прежних восторгов.

изучает их.

Философы своего рода миссионеры, им дается информация свыше которую они трансформируют через свою мудрость и опыт в доступную для человечества форму

Тараканьи домыслы
приемлемые в каком то одном случае
а случаи бывают всякие !

Философии от нашего падшего разума, а Бог находится за гранью разума. Потому человеческая мудрость смешна для Бога и неприемлема.

Нормально, я спрашивал.

ОН считает ее глупостью

Он не относится к ней.
Ветры различных учений увлекают и уводят от спасения