Что вы знаете о боге, кроме того, что слышали от других (в т. ч. читали)?

Какой хороший вопрос, просто роскошный! Спасибо.

Один мой очень успешный друг, не более талантливый, но и не менее талантливый, стал в 1984 году писать политизированные тексты, исполнять под гитару неожиданно громким голосом, возглавил рок-движение в Ленинграде и в 1988 году его же и обезглавил самоубийством. Надо ли говорить, что его успешная карьера подпольщика, фрондера, оппозиционера, поэта, романтика в той степени и в том смысле, как это позволяет Россия, вызвала у меня и удивление, и зависть, и восторг.

Александр однажды доверительно спросил меня, верю ли я в Бога? Я ответил, что-то невнятное, буквально: "Внятно ответить не могу, потому что верю в существование чего-то невнятного, что вроде бы как и существует, а вроде бы и нет". Саша кивнул, типа "знакомо, так верят все". Меня заинтриговал его способ верить в Бога. Но про свой способ он не рассказал, однако убедил, и не только меня, что некий Дух выступает суфлером его поэтического творчества, а его завораживающие песни - не менее, чем диктовки Часового Всех Времен, приподнявшего ему веки каленым штыком, и положенные им на "торпедные аккорды".

Я провел что-то вроде ревизии своих представлений, и понял, что я - пантеист, и вижу Бога в природе, и даже, чего я раньше не замечал, в пейзаже. "Куст ракиты над рекой" и т. п. Мои попытки войти в контакт с этим Богом закончились ничем. Мой голос был нем, а ухо Бога Природы – глухо.

Во мне абсолютно ничего не менялось и в церкви. Мои личные контакты с отцом Николаем, священником Смоляниновского храма – недалеко от Кургана, свелись к тому, что я внимательно прочел и тщательно законспектировал книгу Ильина о православии, самодержавии и народности. Ильин мне понравился – писал он внятно, ясно, (в отличие от Ленина, читать и конспектировать которого было невыносимо скучно) .

Как-то я узнал, что в Комсомольске-на-Амуре в 90-ые годы подпольно организовалась секта комсомольцев, искренне считавших коммунистов-классиков новыми Сынами Божьими, которыми одержима Россия. Они стали молиться им как святым, преклоняли колени перед их портретами, как перед иконами. Легко можно представить, как молодой функционер, осеняя себя жестом пятиконечной звезды, вымаливал у портрета Карла Маркса успешного продвижения по карьерной лестнице. Или молил об успешном внедрении нового почина у портрета Энгельса. Или предавался оргии мастурбации у портрета Инессы Арманд, вымаливая успеха в любви. Кстати, портреты классиков коммунизма украшали собой тогда все кабинеты всех чиновников, и странно, отчего это ни один ум не увидел в этом культа именно религиозного толка.

Я понял, что даже странные камлания амурских комсомольцев сводится к тому же восторгу самопожертвования, с которым мальчики во времена культа Астарты оскопляли себя и умирали, счастливые от мысли, что истекающая их кровь омывает подножье статуи богини. С тем же восторгом самоотдачи камикадзе направляет на американский крейсер свой самолет. С тем же восторгом можно умирать за Сталина, ощущая с головы до пят, как тебя электризует гибельное восхищение. «Умойся в моей любви» - пел Саша Башлачев, и я подозреваю, что даже его самоубийство было, в сущности, религиозным актом любви, возлюбленному Богу высшим подарком, преподнести который можно только вывернувшись наизнанку из собственного тела. Отдать жизнь Богу было для него абсолютно конкретным заданием: следовало именно что принести себя в жертву и подвигом самоубийства искупить как грехи своей недостойной Бога любви, так и грехи несовершенной своей Родины. По крайней мере, так показалось мне. Возможно, то же самое покажется и вам, когда вы внимательно изучите его поэтическое наследие – это самый настоящий культ, причем, культ Бога нелицеприятного, требующего жестоких жертв. Боюсь сказать – дьявольский культ.

Простите, что не умещаюсь в 4000 знаков. Продолжу в комментариях.

Мария М

30 849

12.01.2012

Мария М То, что искусство требует жертв, а любовь взамен турусов и колес – самопожертвования, для меня давно не новость. Любить – значит дарить подарки. Отдавать. Жертвовать всем, вплоть до себя самого. Любить – значит обожать. ОБОЖАТЬ – то есть, боготворить, с богом сравнивать, в чин бога возводить. Бог есть любовь? Скорее, почитание Бога есть любовь, жертвенный восторг, упоение жертвенной смертью, экстаз жертвенного самоубийства. В сущности, оргазм в равной степени похож и на восторг, и на смерть. Вполне возможно, что все религиозные культы основаны на этой тайной интриге человеческого либидо.
Я могу сколь угодно долго упрекать Конструктора в пошлости моей конструкции, обвинять его в том, что Он не вложил в меня истинного религиозного чувства, а набил мою плоть пошлейшим половым вожделением. Я могу упрекать Его в том, что Он не дал мне специальной любви, которой я мог бы специально любить именно Его.

Мария М Я мог бы долго упрекать Его за эту глупую шутку. Но я есть то, что я есть. И другому меня не бывать. И если у меня нет другого способа любви, мне придется любить Бога тем, что есть.
Что я знаю о Боге, кроме того, что читал? После смерти матери я стал часто ходить в церковь, и в первые месяцы перед иконостасом я испытывал сильнейшее вожделение. Расскажи я об этом дураку – и он обнаружит дьявольские козни рефлекторно. А вдруг как это и не козни никакие? Я живой человек, я мужчина. Я, в конце концов, изучал Фрейда и знаю, что такое сублимация. Вожделение в церкви – только лишь незавершенная сублимация. Это такая подростковая стадия религиозной любви. Дайте ей вырасти. Хорошо. Ей дали вырасти, и что? Природа этой любви не изменится, питаясь корнями все тем же пошлейшим вожделением. Впрочем, отчего это принято вожделение опошлять? Не потому ли, что люди интеллектуально ущербных классов не могут иначе, как в грубой и отвратительной форме представить этот процесс?

Мария М Я человек недобрый. Вот вчера, к примеру, я изучал свое отношение к одному врагу. Врага надо любить. И я попробовал изобрести текст любви к врагу. Извел себе всю душу до головной боли и предынсультного состояния. Ничего не получается. То тут, то там выползает подлая мысль о мстительном реванше. Типа того: «А вот на Страшном суде он-то всю правду и узнает. Узнает, что я за него молился, стало быть, я его лучше-то буду! И ввергнет его Бог в геенну огненную, а меня, хорошего, возьмет на небеса». Я даже представлял, что переведу деньги на его телефон, и сделаю как бы добро врагу, а деньги будут проклятые, и все разговоры на эти деньги поссорят его с людьми. Любое добро, которое я сочинял и адресовал врагу, было отравлено жаждой удовлетворения мести. И т.п. Так что Александр Владиславович Измайлов в результате этих размышлений сделал о себе обескураживающий вывод: злой вы человечишко, Александр Владиславович Измайлов. Злой и смешной.

Мария М И никогда, вовеки веков не получится у вас фокус любви к врагу, как не получался на физкультуре кувырок назад.
На этом месте возникает удивительный, однако в нашу теорию укладывающийся феномен: хочется убить себя. Любовь к злу тоже требует жертв. Богиня возмездия требует от любовника смерти. Богиня добра требует от любовника смерти. Все боги требуют от своих любовников жертвенной смерти. Может, потому религия и популярна – она делает смерть жертвой, то есть, чем-то большим, чем исчезновение свойств жизни.
Поиски Бога привели меня к странным выводам. Я зол. Я бессилен возразить злу. Жажда мести сильнее воли к добру во мне. Я во власти зла. Я слуга сатаны. Кто освободит меня? Не я, я слабее сатаны. Бог освободит меня. Молюсь в небо – безрезультатно. Молюсь в сердце – нет ответа. Но вот я беру курковый распылитель, пачку старых газет и иду отмывать кафельный пол в подъезде.

Мария М Я жертвую свой труд на благо общества. Общество это состоит из десяти представителей молодежи, которые никогда не здороваются со мной ни первыми, ни вторыми. Истеричной бабы из 26-ой квартиры. Сумасшедшей из 7-ой, назвавшей меня сволочью. Ворчливой бабки из 1-ой, не сдававшей денег ни на что и никогда. Пьяницы с 9-ого этажа. Его сына вандала, истребившего все освещение в доме. Милой Любови Константиновны из 25-ой. И доброго дядьки из 33-ей. Вы думаете, добро я делаю для Л.К. и дядьки из 33-ей? Или во свидетельство злу дурных соседей нашего сумасшедшего дома? Я делаю это добро, потому что мне от него легче. Я чувствую, как власть надо мною зла слабеет, когда я делаю это общественно бесполезное донкихотское добро. Мне становится легче и тише. Во мне слабеет жажда мщения. Я смиряюсь. Я получаю не рай, – передышку в аду. И этот способ, состоящий в тайной благотворительности – пожалуй, единственное, что я узнал о Боге сам.

Мария М Меня всегда сбивает с толку собственная глупость, помещающая Бога на небе отдельно от меня самого. Если конструктор создает автомобиль, то машина едет, и шоферу не нужно постоянно связываться с конструктором и молить его о каких-то к конструкции дополнениях. Так и нам не следует молить Конструктора о ниспослании нам дополнительных усовершенствований в конструкции. Следует полагаться на Конструктора и пользоваться тем, что он вложил в нас. И если Он вложил в нас вожделение как физическую основу любви, нам следует пользоваться этим ресурсом и для любви к Нему, как ни странно, как ни стыдно и не пошло это могло бы нам показаться. Церковно абсолютно невыполнимая задача. Но если помнить, что либидо жертвенно по природе, следует приносить добру жертвы, как смешны бы ни показались они чопорным соседям.
Есть старое истертое выражение, уже ничего не значащее, но когда-то имевшее глубокий смысл. «РАДИ БОГА». Чтобы поверить в Бога, надо начать что-то делать РАДИ НЕГО.

Мария М Ощутить же делаемое для Него можно по ослаблению жажды мщения. А вот жажду мщения, то есть, ту самую энергию зла, обнаружить можно в результате попытки хотя бы один раз помолиться всерьез за своего врага.
Возможно, искать бога в безоблачном небе так же бессмысленно, как и на облаке. Возможно, Бога, или иллюзию Бога, можно найти в этих удивительных минутах освобождения от необходимости делать зло.
Недавно мне встретился абсолютно добрый человек – Татьяна Петровна, старшая медсестра неврологического отделения больницы скорой помощи. В палате интенсивной терапии лежал мой отец, Владислав Петрович Измайлов. Да, так вот, в Татьяне Петровне удивил ее необычайно легкий, веселый нрав. Хотя другие сестры были мрачны и злобны, соответствуя этому мрачноватому месту. И я подумал, что секрет Татьяны Петровны состоит в том, что она делает ради Бога то, что другие делают ради денег. И оттого зла не накапливается в ней, а в других оно копится как в выгребной яме.

Мария М И я подумал: не записаться ли мне волонтером в это отделение? Возможно, здесь есть старики-сироты, которых некому на бок перевернуть. Умирают вот тут от пролежней. Тем более, что я – злой человек, и кому как не мне следует лечиться жертвами, приносимыми добру?
Если мы конструкции, а Бог – Конструктор, то и единственное место, в котором мы сможем обнаружить следы Его присутствия – это мы сами. Вероятнее всего, познание Бога включено в состав нашего тела, как карбюратор в состав двигателя внутреннего сгорания. Я никогда не буду держать Бога за бороду, я никогда не удостоюсь чести Его диктовок, но я смогу ощутить прохладу в пекле своего ада, когда стану делать добрые дела. Возможно, эта передышка и есть Его присутствие, а сам ад – отсутствие Него. Пожалуй, это и есть единственные координаты Его присутствия, которые лично мне удалось выяснить на своем опыте.
Впрочем, нет. Есть и еще кое-что. Выполненные обещания. Это тоже опыт, стоящий того, чтобы его испытать.