Сталин был невиданным трусом в мировой истории? Он настолько боялся покушений, что вместо себя выставлял свои портреты?

тебе ли вякать... эх, ты мося продажная

Какой идиотизм только придурки не придумают от своей бессильной злобы.

Как Педра твоя Шоколадная

Характерный кусочек из воспоминаний Марии Сванидзе:

"Обедали. Мы присоединились. Очень оживленно говорили. И. был в хорошем настроении, кормил Светлану. Сейчас же открыли "Абрау" и начались тосты. Заговорили о метро. Светлана выразила желание прокатиться и мы тут же условились - я, Женя, она и няня проехаться. Л. М. заказал нам 10 билетов и для большего спокойствия поручил своему чиновнику нас сопровождать. Прошло 1/2 ч., мы пошли одеваться и вдруг поднялась суматоха - И. решил внезапно тоже прокатиться. Вызвали т. Молотова - он подошел, когда мы уже садились в машины. Все страшно волновались, шептались об опасности такой поездки без подготовки. Лазарь Моисеевич волновался больше всех, побледнел и шептал нам, что уже не рад, что организовал это для нас, если б он знал и пр. Опасность поездки? Вот в чем фокус. С одной стороны, "Кремлевское дело" и "Клубок" вкупе с "троцкистско-зиновьевским" подпольем, о серьезности чего говорит и бледность Кагановича, а с другой - вызов Сталина этим страхам и желание участвовать в празднике любимой дочери. У него была возможность на месте продемонстрировать, что он прав, утверждая о переменах в народе.
Каганович старался оттянуть поездку до полуночи, когда метро закроется для публики, но Сталин настоял на немедленном отъезде. Доехали от Кремля до Крымской площади (станция "Парк культуры"), спустились на эскалаторе вниз и стали ждать на платформе. Ждали минут двадцать, так как поезда ходили еще с большими интервалами, это были пробные рейсы. Появление Сталина вызвало у руководства метрополитена настоящий шок, подъехали охранники, стали делаться попытки освободить на соседней станции состав. Публика же узнала вождя и стала громко выкрикивать приветствия.
М. Сванидзе пишет: "И. стал выражать нетерпение". Он понял, что его затея незаметно прокатиться провалилась. Тем временем прибыл переполненный состав и, пока охрана освобождала первый вагон, народ кричал "ура" и размахивал руками. Наконец поехали. На следующей станции, "Охотный Ряд", вышли, осмотрели роскошество мраморного вокзала, подобного древнегреческому храму, и эскалатор. Толпа кричала еще задорнее. "Нас всех разъединили, - пишет М. Сванидзе, - и меня чуть не удушили у одной из колонн. Восторг и овации переходили всякие человеческие меры. Хорошо, что к тому времени уже собралась милиция и охрана". Из ее описания вырисовывается действительно опасная ситуация: "Я ничего не видела, а только мечтала, чтоб добраться до дому. Вася волновался больше всех". Четырнадцатилетний подросток острее взрослых почувствовал свое бессилие перед человеческим потоком.
И что же Сталин? "И. был весел, обо всем расспрашивал откуда-то появившегося начальника стройки метро. Пошучивал относительно задержки пуска эксплуатации метро и неполного освоения техники движения". Более того, он вышел и на следующей станции, потом - поехал до Сокольников и обратно, хотя в Сокольниках всех ждали машины. На Смоленской площади поднялись на поверхность. Машины еще не успели сюда доехать, моросил дождь. Всей гурьбой пошли пешком по Арбату. Здесь к ним подъехала первая машина из особого гаража (вернее, ее остановили посреди пустынной улицы). Сталин отдал ее женщинам и детям.
Все кончилось благополучно, если не считать рыданий вернувшегося домой Василия. А женщины выпили для успокоения валериановых капель и долго не могли уснуть, обсуждая увиденное.

Как видно из описания, это была чистая импровизация и толпа не растерзала "кровавого тирана" (хотя охрана явно не контролировала ситуацию), а даже наоборот - устроила ему овацию.