сочинение когда раскольников раскаялся в своем преступлении?

А кто сказал, что Раскольников раскаялся? Читаем в эпилоге романа: "И хотя бы судьба послала ему раскаяние - жгучее раскаяние, разбивающее сердце, отгоняющее сон, такое раскаяние, от ужасных мук которого мерещится петля и омут! О, он бы обрадовался ему! Муки и слезы - ведь это тоже жизнь. Но он не раскаивался в своем преступлении".

В конце романа только начинается обновление героя: "Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально. Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему о воскресении Лазаря. В начале каторги он думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она молча принесла ему книгу. До сих пор он ее и не раскрывал.. . Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью. Это могло бы составить тему нового рассказа, - но теперешний рассказ наш окончен".

Внутренне Раскольников все-таки не осудил себя. Он покаялся, но не раскаялся . Ни его собственная совесть, ни христианские доводы Сонечки, ни вдруг понятая им идея страдания - ни один из этих доводов не стал для Раскольникова, оказывается, ни непредусмотренным, ни решающим; ни один из них не вышел за рамки тех аргументов, которые ни были бы заранее предусмотрены его изощренным, "как бритва", сознанием. Раскольников страдает не потому, что убил, а потому, что он не может после этого убийства жить. Он именно не раскаивается, а судорожно ищет пути, которые помогли бы ему вернуть утраченное психическое равновесие. И если бы кто другой, например, Свидригайлов, смог убедительно доказать, что его спасение в новом убийстве, Раскольников скорее всего совершил бы и его - слишком невыносимы его душевные муки. Он, кстати, и идет однажды к Свидригайлову, и идет именно за "указанием", за "выходом", другое дело, что Свидригайлов, как и Соня, ничего такого, что бы облегчило его мучения, предложить не может. В конце концов, исчерпав в борьбе с ненавистным, но по-прежнему загадочным "ощущением" все свои силы, Раскольников покоряется требованию Сони, но так и не переживает очищающего катарсиса. И на каторге лишь подтверждается его безрадостная уверенность в том, что признание в убийстве ничего не изменит в его душевном состоянии и не принесет ему никакого облегчения.

В эпилоге романа обозначена грань будущей трансформации, которая еще не свершилась; Раскольников не раскаялся, но уже стоит на пороге (хотя это спорный вопрос, так как Достоевский был великим психологом. Он обозначил "выздоровление" своего героя, но это не означает, что "болезнь" будет побеждена) . Существует точка зрения: "Раскольников не раскаялся. Уже в остроге, размышляя над содеянным, он не смотрел на убийство как на что-то безобразное, каким оно казалось ему прежде. «Вот в чем одном признавал он свое преступление: только в том, что не вынес его и сделал явку с повинною». Раскаяние не пришло. И не могло прийти. Ведь Раскольников не был «вошью» , той посредственностью, чья функция -- лишь размножение. Но и не был он гением. И вот, повиснув между небом и землей, между царством гениев и массой, не находит он себе места в этом мире. Люди нужны ему для поддержки, для уверенности, для оправдания места своего в их мире. Так и суждено скитаться ему по миру. Люди в ужасе отшатываются от него, не принимая, но и не отпуская в смерть. А он бредет, шатаясь, одинокий и заброшенный. И лишь милая тихая девушка -- на коленях перед ним.