Жил в старой деревне отшельник-горбун Его опасались, его не любили, Шли слухи о нем, будто он – злой колдун, И люди его стороной обходили. Бродил он с картофельным ветхим мешком, В пальто многолетнем, изъеденном молью. И если его провожали смешком, Он тихо вздыхал, без обиды, но с болью. А люди глумились о нем, шепчась за спиной: Рога у него, мол, под шапкою скрыты, И оттого этот малый хромой, Что у него вместо пальцев копыта. Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!" Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, - злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

Жил в старой деревне отшельник-горбун Его опасались, его не любили, Шли слухи о нем, будто он – злой колдун, И люди его стороной обходили. Бродил он с картофельным ветхим мешком, В пальто многолетнем, изъеденном молью. И если его провожали смешком, Он тихо вздыхал, без обиды, но с болью. А люди глумились о нем, шепчась за спиной: Рога у него, мол, под шапкою скрыты, И оттого этот малый хромой, Что у него вместо пальцев копыта. Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!" Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, - злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!» Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, — злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

Как грустно!!!! Какие люди глупые

Жил в старой деревне отшельник-горбун Его опасались, его не любили, Шли слухи о нем, будто он – злой колдун, И люди его стороной обходили. Бродил он с картофельным ветхим мешком, В пальто многолетнем, изъеденном молью. И если его провожали смешком, Он тихо вздыхал, без обиды, но с болью. А люди глумились о нем, шепчась за спиной: Рога у него, мол, под шапкою скрыты, И оттого этот малый хромой, Что у него вместо пальцев копыта. Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!" Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, - злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

Жил в старой деревне отшельник-горбун Его опасались, его не любили, Шли слухи о нем, будто он – злой колдун, И люди его стороной обходили. Бродил он с картофельным ветхим мешком, В пальто многолетнем, изъеденном молью. И если его провожали смешком, Он тихо вздыхал, без обиды, но с болью. А люди глумились о нем, шепчась за спиной: Рога у него, мол, под шапкою скрыты, И оттого этот малый хромой, Что у него вместо пальцев копыта. Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!" Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, - злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!» Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, — злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

Люди..человеки...

Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!» Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, — злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

Спасибо,замечательно.

Печально,однако.

Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!» Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, — злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья... как грустно(((((( новы

!!!!!!! красиво и печально!

Жил в старой деревне отшельник-горбун Его опасались, его не любили, Шли слухи о нем, будто он – злой колдун, И люди его стороной обходили. Бродил он с картофельным ветхим мешком, В пальто многолетнем, изъеденном молью. И если его провожали смешком, Он тихо вздыхал, без обиды, но с болью. А люди глумились о нем, шепчась за спиной: Рога у него, мол, под шапкою скрыты, И оттого этот малый хромой, Что у него вместо пальцев копыта. Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!" Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, - злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!» Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, — злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

толпа как всегда не права

Эмоции.

Жил в старой деревне отшельник-горбун Его опасались, его не любили, Шли слухи о нем, будто он – злой колдун, И люди его стороной обходили. Бродил он с картофельным ветхим мешком, В пальто многолетнем, изъеденном молью. И если его провожали смешком, Он тихо вздыхал, без обиды, но с болью. А люди глумились о нем, шепчась за спиной: Рога у него, мол, под шапкою скрыты, И оттого этот малый хромой, Что у него вместо пальцев копыта. Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!" Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, - злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

Жил в старой деревне отшельник-горбун Его опасались, его не любили, Шли слухи о нем, будто он – злой колдун, И люди его стороной обходили. Бродил он с картофельным ветхим мешком, В пальто многолетнем, изъеденном молью. И если его провожали смешком, Он тихо вздыхал, без обиды, но с болью. А люди глумились о нем, шепчась за спиной: Рога у него, мол, под шапкою скрыты, И оттого этот малый хромой, Что у него вместо пальцев копыта. Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!" Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, - злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

А дальше

.

Жил в старой деревне отшельник-горбун Его опасались, его не любили, Шли слухи о нем, будто он – злой колдун, И люди его стороной обходили. Бродил он с картофельным ветхим мешком, В пальто многолетнем, изъеденном молью. И если его провожали смешком, Он тихо вздыхал, без обиды, но с болью. А люди глумились о нем, шепчась за спиной: Рога у него, мол, под шапкою скрыты, И оттого этот малый хромой, Что у него вместо пальцев копыта. Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!" Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, - злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...

Ух ты

Много зла в людях.

Жил в старой деревне отшельник-горбун Его опасались, его не любили, Шли слухи о нем, будто он – злой колдун, И люди его стороной обходили. Бродил он с картофельным ветхим мешком, В пальто многолетнем, изъеденном молью. И если его провожали смешком, Он тихо вздыхал, без обиды, но с болью. А люди глумились о нем, шепчась за спиной: Рога у него, мол, под шапкою скрыты, И оттого этот малый хромой, Что у него вместо пальцев копыта. Однажды в деревню вселилась беда, То всходы пшеницы погибнут под градом, То летом в июле придут холода, То волки порежут на пастбище стадо. Настали тревожные, тяжкие дни – Придется им туго зимой без зерна. Не зная что делать, решили они: «Горбун виноват! Смерть тебе, сатана! Пойдемте, пойдемте скорее к реке! Он там, он в землянке живет как изгнанник!» И двинулись скопом. И в каждой руке Зажат был в дороге подобранный камень. Он шел им навстречу, печален и тих, Он все уже знал, он не глупый, он понял. И он не свернул, он не скрылся от них, И только лицо свое прятал в ладонях. Ни разу не вскрикнув под градом камней, Он только шептал: «Пусть простит вас Всевышний!" Камнями по телу, но сердцу больней. На нас не похож, значит, - злой, значит, лишний… Закончилась казнь. Кто-то грубо сказал: «Давайте посмотрим уродскую спину! Ни разу не видел такого горба!» Пальто все в крови он с убитого скинул. В больном любопытстве томилась гурьба. Вдруг молча, как статуи, люди застыли, «Злой черт», «Сатана» прятал вместо горба Под старым пальто белоснежные крылья...