Александр I, - как свидетельствует его современник князь П. А.
Вяземский, - "в последнее десятилетие уже не был и не мог быть Александром
прежних годов. Он прошел школу событий и тяжелых испытаний. Либеральные
помыслы его и молодые сочувствия болезненно были затронуты грубой
действительностью.
Революционное движение заграницей, домашний бунт, неурядицы,
строптивые замашки Варшавского Сейма, отвергшего все правительственные
законопроекты, на которые он возлагал еще так недавно лучшие свои упования,
догадки, и более чем догадки, что и в России замышлялось что-то недоброе -
все эти признаки, болезненные симптомы, совокупившиеся в одно целое, не
могли не отразиться сильно на впечатлительном уме Александра. В Александре
уже не могло быть прежней бодрости и самонадеянности, он вынужден был
сознаться, что доброе не легко совершатся, что в самих людях часто
встречается какое-то необдуманное, тупое противодействие, парализующее
лучшие помыслы, лучшие заботы о пользе и благоденствии их. Тяжки должны
были быть эти разочарования и суровы отрезвления. Александр их испытал: он
испытал всю их язвительность и горечь".
Увлечение Александром I Священным Союзом привело к тому, что на
известный период он стал больше интересоваться делами Европы, чем
внутренними делами России.
"В последний период своего царствования, Император Александр всею
душою отдавался заботе об устройстве и умиротворении Европы. Сам руководил
дипломатическими делами и посещал европейские конгрессы. Благодаря тому,
что со времени освободительной войны за Германию он вошел в теснейшие
отношения с западноевропейскими политическими сферами, около него
образовался целый круг помощников не русского происхождения (корсиканец
Поццо ди Борго, грек Коподистрия, немцы Штейн, Нессельроде) . Принимая их на
русскую службу. Император Александр поручал им ответственные дела и высокие
должности, причем они естественно пользовались большим влиянием на русскую
политику. Такое расположение Александра к инородцам доходило до того, что
вызывало недоумение и ропот в русской придворной и военной среде,
находившей, что Государь явно предпочитает чужих людей своим подданным".
(28)
"...Космополитизм Императора Александра I, - указывает Керсновский,
- высказался в запрещении "русского национализма". Циркуляры губернаторам
тех времен предписывали неустанно следить за лицами, уличенными в этом
преступлении и отдавать таковых под гласный надзор полиции".
Приняв польскую корону, Александр I всячески доказывал свое
благоволение полякам. Польским генералам, служившим в Наполеоновской армии
оказывалось больше уважения, чем находившимся в Варшаве русским. Польские
полки, служившие в армии Наполеона и дравшиеся против русских, вернулись в
Польшу с развернутыми знаменами и открыто похвалялись, что москали победили
Наполеона, но не их.
Русским офицерам и русским дворянам не могло нравиться, что
Александр I, как Польский король, дал полякам больше свободы, чем как