НАДО ОБЪЯСНИТЬ ВСЕ ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ.

Мою первую учительницу звали… К стыду своему я не помню, как её звали, но помню её. Худощавая, строгая, ровная, безулыбчивая, всегда одетая в тёмное, из которого ослепительно вырывались белоснежные воротнички и манжеты, она представлялась нам, первоклашкам, очень старой, из прошлого века. И в один из выходных она велела собраться у школы, но не всем, а тем, кто хочет пойти на экскурсию. Я хотел, пришёл одним из первых; учительница пересчитала нас, вывела к знаменитым смоленским часам, под которыми назначались все свидания и от которых шло измерение во всех направлениях, и погрузила в маленький пёстрый и звонкий смоленский трамвай. И мы покатили вниз к Днепру. Миновали Соборную гору, выбрались из старого Смоленска, переехали по мосту через Днепр и сошли у рынка. И под предводительством первой учительницы переулками, садами и дворами вышли … к дубу.

"Это самый древний житель нашего города", - сказала первая учительница.

Может быть, она сказала не теми словами, сказала не так, но суть заключалась в том, что этот дуб - остаток священной рощи кривичей, которые жили в селении неподалёку от Смоленска, где и по сей день сохранилось множество их могильных курганов. Вполне возможно, что Смоленска в те далёкие времена ещё не существовало, что возник он позднее, когда по Днепру наладилась регулярная торговля, и именно здесь, в сосновых берегах, удобнее всего было смолить суда после длинных и тяжёлых волоков. Смолили суда, молились богам в священной роще и плыли дальше из варяг в греки. И постепенно вырос город, в названии которого сохранился не только труд его первых жителей, но и аромат его красных боров.

Я прикоснулся к дубу раньше, чем учительница велела это сделать. Ей-богу, я помню до сей поры его грубую теплоту: теплоту ладоней, пота и крови моих предков, вечно живую теплоту Истории.