Холмс - Скорпион, как думаете ?

В характере моего друга Холмса меня часто поражала одна странная

особенность: хотя в своей умственной работе он был точнейшим и

аккуратнейшим из людей, а его одежда всегда отличалась не только

опрятностью, но даже изысканностью, во всем остальном это было самое

беспорядочное существо в мире, и его привычки могли свести с ума любого

человека, живущего с ним под одной крышей.

Не то чтобы я сам был безупречен в этом отношении. Сумбурная работа в

Афганистане, еще усилившая мое врожденное пристрастие к кочевой жизни,

сделала меня более безалаберным, чем это позволительно для врача. Но все

же моя неаккуратность имеет известные границы, и когда я вижу, что человек

держит свои сигары в ведерке для угля, табак - в носке персидской туфли, а

письма, которые ждут ответа, прикалывает перочинным ножом к деревянной

доске над камином, мне, право же, начинает казаться, будто я образец всех

добродетелей. Кроме того, я всегда считал, что стрельба из пистолета,

бесспорно, относится к такого рода развлечениям, которыми можно заниматься

только под открытым небом. Поэтому, когда у Холмса появлялась охота

стрелять и он, усевшись в кресло с револьвером и патронташем, начинал

украшать противоположную стену патриотическим вензелем "V. R." выводя

его при помощи пуль, я особенно остро чувствовал, что это занятие отнюдь

не улучшает ни воздух, ни внешний вид нашей квартиры.

Комнаты наши вечно были полны странных предметов, связанных с химией

или с какой-нибудь уголовщиной, и эти реликвии постоянно оказывались в

самых неожиданных местах, например, в масленке, а то и в еще менее

подходящем месте. Однако больше всего мучили меня бумаги Холмса. Он

терпеть не мог уничтожать документы, особенно если они были связаны с

делами, в которых он когда-либо принимал участие, но вот разобрать свои

бумаги и привести их в порядок - на это у него хватало мужества не чаще

одного или двух раз в год. Где-то в своих бессвязных записках я, кажется,

уже говорил, что приливы кипучей энергии, которые помогали Холмсу в

замечательных расследованиях, прославивших его имя, сменялись у него

периодами безразличия, полного упадка сил. И тогда он по целым дням лежал

на диване со своими любимыми книгами, лишь изредка поднимаясь, чтобы

поиграть на скрипке. Таким образом, из месяца в месяц бумаг накапливалось

все больше и больше, и все углы были загромождены пачками рукописей. Жечь

эти рукописи ни в коем случае не разрешалось, и никто, кроме их владельца,

не имел права распоряжаться ими.