⇢ Напишите пожалуйста сочинение***
В новую земскую школу, обращенную в лазарет, привезли солдат. Их тридцать человек. Из тридцати – семнадцать хлебопашцы. Так и быть должно. Если взглянешь в окошко или туманным утром выйдешь по большаку – сколько полей, жнивья, озимых, пахоты – на миллионы рук.
Фамилия одного раненого – Келка. Добрые у него глаза, детские. Очень растерянный. Что-то мелькает и перебегает в лице, и говорит он тоже жалобно – малопонятно. Вечером мучительно и горячо молится на коленях. Я принес им в палату перед вечерним сном яблок. Разговорились. Келка все бормотал: «Ой, много народу побили! – и улыбался виновато, потом прибавил: — И я его, офицера ихнего, прикладом, прикладом! »
Отчего Келка тоскует? – Измучен. – Чем? – Кровью, выстрелами, убийством. – И смерти ждет? – Ждет. – Многие ждут? – Многие.
Большинство думает, что не вернется. Много пишут женам, к которым стали нежнее. Чаще вспоминают дом, детей.
Есть еще гвардеец. Необыкновенной красоты человек. Даже черные его волосы ложатся симметрично, кольцами, как все в нем гармония и симметрия. Он мне сообщил, что убил около тридцати человек. Через несколько времени, когда дежурила одна добрая душа, он вдруг ей сказал: «А не грех, что я столько народу убил? » Солдаты засмеялись. «Глупый человек, небось война! »
Марк Аврелий войну ненавидел. Ему пришлось воевать всю жизнь. Он покорно и величественно воевал с разными квадами, маркоманами, защищая Рим, ненавидя войну. Он всех победил.
Русские тоже войны не любят. Наш умнейший народ понимает, какое страшное несчастие война. Наш умнейший народ, не любя войну, отобьет всех, кого нужно.
Если есть Суд за гробом, Келка попадет в селения блаженных.
Иной раз, разливая им чай или накладывая каши, думаешь, что эти люди увидели и узнали такое, чего тебе и всем, не бывшим там, не дано. – Бремя ли на них? – Да. – Подвиг ли? – Да. – Великая ли тоска? – Великая.
Из них мало таких, кто хочет драться. И умирать никому не хочется. Но если выпало общее горе – это горе война, – надо драться.
Пришла старуха, принесла им пирогов и поклонилась в пояс.
А мы? И мы в пояс поклонимся. Быть может, следует взять руку солдата, – ту руку, что через месяц, два снова будет держать ружье и отстаивать Родину, – взять ее и поцеловать. Это вовсе не будет стыдно.
«Спаси и помилуй ...все христолюбивое воинство» – старинное и теперь так мучительно-жалобное выражение. Да, все христолюбивое воинство.