⇢ ЛО
Люся Олесик
Михаил
Иннокентий Анненский
Петербург
Желтый пар петербургской зимы,
Желтый снег, облипающий плиты.. .
Я не знаю, где вы и где мы,
Только знаю, что крепко мы слиты.
Сочинил ли нас царский указ?
Потопить ли нас шведы забыли?
Вместо сказки в прошедшем у нас
Только камни да страшные были.
Только камни нам дал чародей,
Да Неву буро-желтого цвета,
Да пустыни немых площадей,
Где казнили людей до рассвета.
А что было у нас на земле,
Чем вознесся орел наш двуглавый,
В темных лаврах гигант на скале, —
Завтра станет ребячьей забавой.
Уж на что был он грозен и смел,
Да скакун его бешеный выдал,
Царь змеи раздавить не сумел,
И прижатая стала наш идол.
Ни кремлей, ни чудес, ни святынь,
Ни миражей, ни слез, ни улыбки.. .
Только камни из мерзлых пустынь
Да сознанье проклятой ошибки.
Даже в мае, когда разлиты
Белой ночи над волнами тени,
Там не чары весенней мечты,
Там отрава бесплодных хотений.
*************************************
Стихотворение «Петербург» 1, один из шедевров лирики Иннокентия Анненского, впервые было опубликовано уже после смерти поэта в 8-м номере «Аполлона» за 1910 год.
С основания Петербурга начали складываться два представления о городе, восходящие к различному восприятию личности его основателя - Петра I. Особая роль в создании мифа принадлежит литературе. Так, в литературе XVIII века формируется представление о Петербурге как о граде благословенном, а его создатель воспринимается как некий Демиург, создавший это чудо вопреки стихиям.
Другой вариант мифа, а точнее его оборотная сторона или антимиф - уходит своими корнями в устную традицию, которая восходит к проклятию царицы Авдотьи «Быть пусту месту сему» . В этом варианте петербургского мифа сам Петр сродни Антихристу и создал уже не благословенный, а проклятый град.
Впервые эти две стороны петербургского мифа объединил в своем творчестве Пушкин, более того, он вместил их в рамки одного произведения - поэмы «Медный всадник» 2. Окончательного суждения у Пушкина нет, оба образа города (и Петра) равноправны, что не только придает объемность этому произведению, но и является залогом его непреходящей ценности.
Затем (после Пушкина) две стороны этого мифа вновь расходятся, чтобы встретиться и объединиться уже в творчестве авторов XX века -Ахматовой, Блока, Мандельштама, Гумилева. Не только произведения этих поэтов, но и факты их биографии стали частью петербургского мифа.
Что касается Анненского, то в стихотворении «Петербург» он разрабатывает версию антимифа.
Очень простая, почти разговорная интонация текста резко контрастирует с мифологическим, завораживающим образом города, созданным поэтом.
Здесь есть все мифологемы, созданные на протяжении двух предыдущих веков петербургской литературы: необыкновенное создание Петербурга, его мифологический творец, Нева, белые ночи и, конечно, символ города - Медный всадник. Есть и пророчества, но все они даны со знаком минус.
Даже цветовая символика зловеща у Анненского и как будто бы отсылает к самому петербургскому роману самого петербургского писателя - к «Преступлению и наказанию» Ф. М. Достоевского. Это - желтый цвет:
Желтый пар петербургской зимы,
Желтый снег, облипающий плиты.. .
Даже сама Нева у Анненского «желто-бурого цвета» . Город с самого начала представлен как некое неопределенно-бесформенное пространство - миражное, зыбкое, из пара и снега. При этом оно само может лишать личности, точнее, делать из людей что-то такое же неопределенно-бесформенное и безличное:
Я не знаю, где вы и где мы,
Только знаю, что крепко мы слиты.
Похожие вопросы