Иннокентий Михайлович - это целая эпоха в моем существовании.
Первое потрясение - Гамлет, о котором совершенно невозможно рассказать в двух словах. Да и смысла не имеет, поскольку существуют монографии, множество статей, искусствоведческих работ на эту тему и сам фильм.
Каким явился для меня его Гамлет? - Это проницательность, отсутствие расслабленности, атакующий ум, огромное внутреннее достоинство, ирония, артистизм, дерзость, изящество, красота. Он готов ко встрече с любым ужасом, мужество не покидает его ни на минуту, вот принц, не ожидающий трона, - царствующий вовсю.
Лучшие фильмы? - Сложно сказать, но вот что первым приходит на ум: "Девять дней одного года", "Легенда о Тиле", "Преступление и наказание", "Маленькие трагедии", телефильм "Вновь я посетил...", "Берегись автомобиля" + чтение ИС библейских и пушкинских текстов, вся его пушкиниана бережно хранится в памяти.
Случались в его творческой судьбе и неудачи, возникали многочисленные штампы, которые с годами накапливались, что, в сущности, естественно. Но ведь мы о нем судим не по неудачам его, а по вершинам, которых так много!
Спустя годы после первой встречи с ним была прочитана статья М. К. Мамардашвили "Метафизика Арто", где есть знаменательные слова о сущности театрального впечатления:
"Зачем слово, которое мы можем прочесть, нужно еще и произносить? С ужимками актеров к тому же. Зачем все это? Такую странность можно понять только так: театр есть машина, физическая машина, посредством которой мы снова впадаем не в то, что мы знаем, но в то, чего знать нельзя в смысле владения. Театр восстанавливает тот смысл или то понимание, которое потенциально содержится в словах и жестах, в пространственных расположениях фигур, которые могут быть заданы заранее, но именно сейчас физически производимый эффект, уникальный только в данный момент, способен сделать так, чтобы мы снова впали в то, что как будто бы знали. Потому что то, что мы знали, — знать нельзя. Нельзя — в смысле знать и положить в карман, завладеть. Речь идет о чем-то, что мы не можем сделать произвольным усилием или произвольным упражнением. Оказывается, нужна специальная организация пространства и времени, специальная организация звуков, света, чтобы случилось что? То, что я, казалось бы, должен был просто знать, читая текст пьесы. Случилось на данный момент и в данный же момент умерло. Известно, что спектакли, театральные спектакли, живут очень ограниченной жизнью. Они живут и умирают. Что же умирает? Умирает та комбинация многочисленных вещей, которая способна своим мгновением, здесь-и-сейчас-действием совершить вот это впадение моей души в понимание".
Цитирую эти строки, чтобы сказать о том незабываемом впечатлении, которое напрямую кореллирует с ними. Однажды увиденный вживую МХАТовский "дядя Ваня" Смоктуновского дал полное представление о том, как театр может быть величайшим искусством, которое равнО (если не выше!) жизни. Ни до этого, ни после не приходилось от увиденного на сцене "впадать в понимание" подобных вещей, никогда больше не удавалось пережить такое слияние искусства с жизнью, так соприкоснуться с душой другого человека. Сколько бы не приходилось впоследствии посещать театр, несколько первых сцен давало представление о грядущей нелепой театральщине, о мертвечине, с которой придется иметь дело и которую так ненавидел Чехов.
Сожалею, что не удалось увидеть его в "Господах Головлевых", слышала, что игра его не имеет аналогов.
Разносторонний, глубокий, тонкий, чудесный актер, вечная благодарность Вам, Иннокентий Михайлович, за минуты высокого волнения, которое все реже посещает в жизни!
