Лирика. ваш любимый стих, можно пару строк ?

Никаких на небе звёзд нет,
Это просто миллион дыр,
И пробивается сквозь них свет:
Это светится другой мир.

Там, за чёрной пеленой тьмы,
Несказанной красоты Сад,
Где и встретимся потом мы,
Если вдруг не попадём в ад!

(Виктор Третьяков)

Я помню, любимая, помню
Сиянье твоих волос.
Не радостно и не легко мне
Покинуть тебя привелось.

Я помню осенние ночи,
Березовый шорох теней,
Пусть дни тогда были короче,
Луна нам светила длинней.

С. Есенин

Ну, девушки, да вы тут все гиганты и монстры поэзии, хорошо, что сижу к замначальника отдела спиной, а то вся в слезах уже. Пробрало! Молодцы! Всем спасибо!

Рождественский Роберт
Будь, пожалуйста, послабее.
Будь, пожалуйста.
И тогда подарю тебе я
чудо запросто.
И тогда я вымахну - вырасту,
стану особенным.
Из горящего дома вынесу
тебя, сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное, -
в море брошусь,
густое, зловещее, -
и спасу тебя!. .
Это будет сердцем велено мне,
сердцем велено.. .
Но ведь ты же сильнее меня,
сильней и уверенней!
Ты сама готова спасти других
от уныния тяжкого.
Ты сама не боишься ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься, не утонешь,
зла не накопишь.
Не заплачешь и не застонешь,
если захочешь.
Станешь плавной и станешь ветреной,
если захочешь.. .
Мне с тобою - такой уверенной -
трудно очень.
Хоть нарочно, хоть на мгновенье, -
я прошу, робея, -
помоги мне в себя поверить,
стань слабее.

"Ах новость! да какая!
Музыка будет полковая
(Полковник сам ее послал) .
Какая радость! будет бал!
Девчонки прыгают заране... "

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь.. .
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

Эдуард Асадов

ТРУСИХА

Шар луны под звездным абажуром
Озарял уснувший городок.
Шли, смеясь, по набережной хмурой
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - хрупкий стебелек.

Видно, распалясь от разговора,
Парень, между прочим, рассказал,
Как однажды в бурю ради спора
Он морской залив переплывал,

Как боролся с дьявольским теченьем,
Как швыряла молнии гроза.
И она смотрела с восхищеньем
В смелые, горячие глаза.. .

А потом, вздохнув, сказала тихо:
- Я бы там от страха умерла.
Знаешь, я ужасная трусиха,
Ни за что б в грозу не поплыла!

Парень улыбнулся снисходительно,
Притянул девчонку не спеша
И сказал: - Ты просто восхитительна,
Ах ты, воробьиная душа!

Подбородок пальцем ей приподнял
И поцеловал. Качался мост,
Ветер пел.. . И для нее сегодня
Мир был сплошь из музыки и звезд!

Так в ночи по набережной хмурой
Шли вдвоем сквозь спящий городок
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - хрупкий стебелек.

А когда, пройдя полоску света,
В тень акаций дремлющих вошли,
Два плечистых темных силуэта
Выросли вдруг как из-под земли.

Первый хрипло буркнул: - Стоп, цыпленки!
Путь закрыт, и никаких гвоздей!
Кольца, серьги, часики, деньжонки -
Все, что есть, - на бочку, и живей!

А второй, пуская дым в усы,
Наблюдал, как, от волненья бурый,
Парень со спортивною фигурой
Стал спеша отстегивать часы.

И, довольный, видимо, успехом,
Рыжеусый хмыкнул: - Эй, коза!
Что надулась? ! -И берет со смехом
Натянул девчонке на глаза.

Дальше было все как взрыв гранаты:
Девушка беретик сорвала
И словами: - Мразь! Фашист проклятый! -
Как огнем детину обожгла.

- Комсомол пугаешь? Врешь, подонок!
Ты же враг! Ты жизнь людскую пьешь! -
Голос рвется, яростен и звонок:
- Нож в кармане? Мне плевать на нож!

За убийство - стенка ожидает.
Ну, а коль от раны упаду,
То запомни: выживу, узнаю!
Где б ты ни был, все равно найду!

И глаза в глаза взглянула твердо.
Тот смешался: - Ладно.. . тише, гром... -
А второй промямлил: - Ну их к черту! -
И фигуры скрылись за углом.

Лунный диск, на млечную дорогу
Выбравшись, шагал наискосок
И смотрел задумчиво и строго
Сверху вниз на спящий городок,

Где без слов по набережной хмурой
Шли, чуть слышно гравием шурша,
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - слабая натура,
"Трус" и "воробьиная душа".

Письма римскому другу

Стихи Иосифа Бродского

Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
Чем наряда перемена у подруги.

Дева тешит до известного предела -
Дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
Ни объятья невозможны, ни измена!

Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
Лишь согласное гуденье насекомых.

Здесь лежит купец из Азии. Толковым
Был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
Он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним - легионер под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! А умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
Но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в империи родиться,
Лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далеко и от вьюги,
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говорят, что все наместники - ворюги,
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

Этот ливень переждать с тобой, гетера,
Я согласен, но давай-ка без торговли:
Брать сестерций с покрывающего тела -
Все равно что дранку требовать у кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
Он и будет протекать на покрывало.

Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Теперь вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им.. .
Как там в Ливии, мой Постум, или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще.. . Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
И скажу, как называются созвездья.

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
Долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья, -
Там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
В дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
Чтоб за ту же и оплакивали цену.

Зелень лавра, доходящая до дрожи,
Дверь распахнутая, низкое оконце,
Стол покинутый, оставленное ложе,
Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у царских врат,
Причастный Тайнам, - плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.

Мария Петровых

***

Ужаснусь, опомнившись едва, -
Но ведь я же родилась когда-то.
А потом? А где другая дата?
Значит, я жива еще? Жива?
Как же это я в живых осталась?
Господи, но что со мною сталось?
Господи, но где же я была?
Господи, как долго я спала.
Господи, как страшно пробужденье,
И такое позднее - зачем?
Меж чужих людей как привиденье
Я брожу, не узнана никем.
Никого не узнаю. Исчез он,
Мир, где жили милые мои.
Только лес еще остался лесом,
Только небо, облака, ручьи.
Господи, коль мне еще ты внемлешь,
Сохрани хоть эту благодать.
Может, и очнулась я затем лишь,
Чтоб ее впервые увидать.

Научи меня, дерево, так танцевать,
чтоб под ветреность дудок Перу
и под лестничность Баха-дождя
и Бетховена-грома удар
разучил я все стили на свете,
которые могут существовать.
Подари мне окраску сезонов, Сезаннов,
ДалИ или дАли, разлук и разлук,
чтобы та, что не может корней оторвать, прикоснулась к шипам моим лаской-листом,
и адажио скромных альтов Альбинони заструилось в волокнах ее,
а иначе
как можно на свете существовать? Научи меня, дерево, так танцевать.. .
(В. К. )

И Млечный Путь, и кроткий полумесяц,
И звёзды, и вода, и эта тишь -
Всё хорошо, что ж кормчий наш не весел? Душе моя, душе, и ты молчишь.

Забыв о вёслах, погрузился в думы,
Головушку руками обхватив.
В дорожке лунной челн застыл бесшумно, Знать, не к кому и незачем грести.

Иль не тебе сейчас зазывно светит
Огнями незнакомое жилье?
Но он глядит не на красоты эти,
А в отраженье чёрное своё.

А без надежды суетно движенье,
И прошлого никак не понести.
И наша жизнь — не только отраженье.. .
Греби, родимый! Есть, куда грести.

Гони кручину, призывая Бога,
Остави отражение-тоску,
Под небом звёздным лунною дорогой
Плыви к тому живому огоньку.

(Иеромонах Роман)

Каждый выбирает для себя.. .

Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку —
каждый выбирает для себя.

Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе.
Щит и латы. Посох и заплаты.
Мера окончательной расплаты.
Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже — как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.

Розовые, детские ладошки
Маленькие, влажные слегка. .
..Странно думать-у тебя, у крошки,
Тоже будет женская рука.. .
Будут звезды и весенний вечер,
Поезда, вокзалы, маяки.
И, наверно, кто-нибудь на свете
Жить не сможет без твоей руки.
Может быть расстанешься со мною,
Жить уедешь в дальние края.
Маленькая дай тебя укрою –
Ты пока еще совсем моя!

Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.

Он мне сказал: "Я верный друг! "
И моего коснулся платья.
Так не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.

Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных.. .
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.

А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
"Благослови же небеса -
Ты в первый раз одна с любимым".

Милая моя, милая, -
Милому вымолить мало.
Какой неземною силою
Ты меня приковала?

Милая моя, скрытная,
Кто тебе дал, по грешности,
Эти глаза магнитные
И руки нежнее нежности?

Если из них, любимая,
Будет петля устроена,
Сделай, чтоб жизнь моя
Была ее удостоена.

Шею мою,
Не спеша,
Сдави
Так, чтоб, слабея силою,
Видел я долго глаза твои,
Губы твои, любимая.

Глядя в очи остылые,
Смейся, смейся.. .
Не бойся!. .
Пусть подумают, милая,
Что мы оба смеемся.

Не сына, не младшего брата —
тебя бы окликнуть, любя:
«Волчонок, волчонок, куда ты?
Я очень боюсь за тебя! »

Сама приручать не хотела
и правды сказать не могла.
На юность, на счастье, на смелость,
на гордость тебя обрекла.

Мы так же росли и мужали.
Пусть ноет недавний рубец —
прекрасно, что ранняя жалость
не трогала наших сердец.

И вот зазвенела в тумане,
в холодном тумане струна.
Тебя искушает и манит
на встречу с бессмертьем война.

Прости, я кругом виновата —
горит и рыдает в груди;
«Волчонок, волчонок, куда ты? »
Но я не окликну. Иди.

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь, -
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

Есенин