"Было пол-одиннадцатого, когда я вышла на палубу. Неожиданно, словно ниоткуда, появился Нижинский. «Мадемуазель, — сказал он по-французски, — не хотите ли, вы и я? » — и изобразил пантомиму, указывая. на безымянный палец левой руки, где полагалось носить обручальное кольцо. Я утвердительно кивнула, замахала руками и быстро проговорила: «Да, да, да» .
Вацлав очень мягко взял мою руку и, не говоря ни слова, повел на верхнюю палубу. Он придвинул два кресла, и мы сидели в молчании, слушая ритмичные шаги дежурных офицеров, рокот волн и следя за струйкой дыма, выходящего из трубы, — темной лентой на ясном ночном небе с мириадами звезд. Я ощущала ровное покачивание корабля и собственное, бешено бьющееся сердце. Все было таким мирным в этой теплой тропической ночи. Я знала — Нижинский чувствует то же, что и я. И так же, как этот белый пароход, уверенно плывущий в беспредельном пространстве необозримого океана к конечной цели своего пути, мы двигались навстречу нашей судьбе. "
О, как я лгал когда-то, говоря:
"Моя любовь не может быть сильнее".
Не знал я, полным пламенем горя,
Что я любить еще нежней умею.
Случайностей предвидя миллион,
Вторгающихся в каждое мгновенье,
Ломающих незыблемый закон,
Колеблющих и клятвы и стремленья,
Не веря переменчивой судьбе,
А только часу, что еще не прожит,
Я говорил: "Любовь моя к тебе
Так велика, что больше быть не может! "
Любовь - дитя. Я был пред ней не прав,
Ребенка взрослой женщиной назвав.