Почему не догоняет министерство внутренних дел в очевидных вещах? см. Евгению Гинзбург.

Это не все министерство, а отдельные его представители. Не знали слов арий, потому и не поняли. Да что от них ждать, кто они были? Люди, из которых так легко удалось сделать палачей. Они не могли представить, что стихи страницами читать наизусть можно, у той же Гинзбург.

У Гинзбург не все. мягко говоря. соответствует действительности

Среди работников названного министерства и смежного с ним тоже встречались Люди, пытавшиеся по возможности - если не спасти, то помочь. Правду говоря, таких - единицы.. .

"Свешников сначала ничего не сказал. Состроил свою очередную мину: широко раскрыл глаза и подпер изнутри языком толстые розовые губы. Потом остановился и, тыча себя пальцем в лоб и в грудь, проговорил:
— Ни черта ты не понял! Или притворяешься. Вот, вот откуда прилетел! Из бесконечности своей собственной прилетел этот парашютист. Это перешло к нам не от капитализма, а от человека. А разговоры о капитализме только помешали нам его вовремя остановить. Среди нас он сидел, уже тогда, на коновязи. Вот если бы я мог на митинг собрать.. . Эти святые, доверчивые тени. С которыми в одном строю.. . Я бы им крикнул:
«Ребята! Революционеры! Вы проворонили вашего классового врага! Вы так старались, боролись с классовым врагом, а он сидел рядом с вами и подсказывал, кого надо убрать. Вы всю жизнь ходили с ним в обнимку. И своих уничтожали под его дудку» .
Собеседники постояли под деревьями, прощаясь. Помолчали, глядя друг другу в лицо.
— Касьяна вашего к нам заслал не царь. И не Америка. Сам прилетел. Сначала все озирался, мечтал, завидовал. Искал ходы.. . Потом тронулся в путь — изучать, о чем все кричат. Так что прилетел он из своей собственной бесконечности.. . Которая долго была недоступна моей простой башке. Хоть башка и видала много разных книг. Все они, как сговорились, отводили мое внимание от места, где парашютист обитал. Все туда велели смотреть, за рубеж. Или на царя оглядываться. Только не внутрь себя. Нужно было наткнуться на ваши песочные часы, нарисованные на столе, — тут только все догадки окончательно стали на место. И Касьян, и мой Коля прилетели к нам из своего собственного внутреннего пространства, переполненного завистью. Завистью и мечтой о власти.
И, чувствительно пожав руку Федора Ивановича своей мягкой, но железной клешней, полковник повернулся и зашагал прочь, вертя узеньким задом. И голова его была, как кастрюля с ручками, торчащими врозь и вверх. " (В. Дудинцев "Белые одежды")