Что есть достойного о БАРХАТЕ?

И вижу я себя в роскошном платье! Фиалки Пармские приникли к шляпке.. . Подчёркивают линию руки - перчатки.. . И вечер тёплый переполнен счастьем! ..Изящный зонтик.. . Лёгкая накидка.. . Переплетенье розовых ветвей.. . Хочу, чтоб ночь нас обняла скорей.. . В природе всё так тонко, страстно, зыбко.. . В вишнёвом бархате волшебно дремлют розы.. . Их томный аромат волнует душу.. . Не надо говорить! Ты просто слушай.. . Там.. . За рекой ...Вновь безутешно плачут грозы.. .
(Автор: Вера Маркова. "В вишнёвом бархате волшебно дремлют розы. ")
*****
B Петербурге мы сойдемся снова,
Словно солнце мы похоронили в нем,
И блаженное, бессмысленное слово
В первый раз произнесем.
B черном бархате советской ночи,
В бархате всемирной пустоты,
Все поют блаженных жен родные очи,
Bсе цветут бессмертные цветы.

Дикой кошкой горбится столица,
На мосту патруль стоит,
Только злой мотор во мгле промчится
И кукушкой прокричит.
Мне не надо пропуска ночного,
Часовых я не боюсь:
За блаженное, бессмысленное слово
Я в ночи советской помолюсь.

Слышу легкий театральный шорох
И девическое "ах" -
И бессмертных роз огромный ворох
У Киприды на руках.
У костра мы греемся от скуки,
Может быть, века пройдут,
И блаженных жен родные руки
Легкий пепел соберут.

Где-то грядки красные партера,
Пышно взбиты шифоньерки лож,
Заводная кукла офицера -
Не для черных дум и низменных святош.. .
Что ж, гаси, пожалуй, наши свечи,
B черном бархате всемирной пустоты
Все поют блаженных жен крутые плечи,
И ночного солнца не заметишь ты.
(Автор: Осип Мандельштам. "B Петербурге мы сойдемся снова... ")
*****
Я хочу для тебя танцевать
....танец страсти, на кончиках пальцев,
По тончайшему лезвию бритвы
....легкой бабочкой в небо взлетать.
Встрепенется от счастья душа,
....умоляя мгновенье - «Останься!... »
Невесомым касанием губ
....дай воскреснуть, чтоб вновь умирать!

На носочках, по краешку сна
....между раем и адом танцую,
Улетая в заоблачный плен -
....камнем падая в свет хрусталя.
Я хочу, чтобы ты навсегда
....меня в танце запомнил такую,
Чтоб от мысли одной обо мне
....из-под ног уходила земля.

Вздох-полет.. . вздох-паденье.. . восторг!
....наслажденья натянуты струны,
И блаженства последний аккорд,
....как по скрипке умелым смычком.
Я хочу для тебя танцевать
....танец страсти на бархате лунном.
Я хочу для тебя умирать,
....сотни раз умоляя о том!

ЦИТАТА:
БАРХАТОМ трав лесных
Плечи укутаю,
Чтобы растаяли
Льдиночки глаз.
И расскажу тебе,
Если сумею я.
Как я люблю тебя
В тысячу раз!

ПЕСЕНКА ПРО ЛЮБИМУЮ ДЕВУШКУ.

Да все что угодно! Особенно кожа лица и голос певца.

"И ничего тут не попишешь» , — подумала она, с безнадежностью уставясь в пол. Под ногами ее лежал бархатный ковер Эллин, некогда цвета зеленого мха, а теперь выцветший, потертый, заляпанный, — ведь столько народу за это время спало на нем! — и вид его поверг Скарлетт в еще большее отчаяние, ибо она поняла, что Тара — такая же нищенка, как она сама. Вообще вся эта тонущая в полумраке комната нагнала на Скарлетт уныние, и, подойдя к окну, она подняла раму, распахнула ставни и впустила последние лучи заходящего зимнего солнца. Затем снова закрыла окно, прижалась головой к бархатным портьерам, и взгляд ее затерялся в темных кедрах, окружавших там вдали, за выгоном, их семейное кладбище.
Зеленый, как мох, бархат портьер ласкал и чуть покалывал ей щеку, и она, как кошка, блаженно потерлась о материю. И вдруг уставилась на портьеры. " (М. Митчелл "Унесенные ветром")

" Лишь черный бархат, на котором
Забыт сияющий алмаз,
Сумею я сравнить со взором
Её почти поющих глаз.

Её фарфоровое тело
Томит неясной белизной,
Как лепесток сирени белой
Под умирающей луной.

Пусть руки нежно-восковые,
Но кровь в них так же горяча,
Как перед образом Марии
Неугасимая свеча.

И вся она легка как птица
Осенней ясною порой
Уже готовая проститься
С печальной северной страной" Н. Гумилев. "Алмаз".

****

"В золотистой дали
облака, как рубины, -
облака, как рубины, прошли,
как тяжелые, красные льдины.

Но зеркальную гладь
пелена из туманов закрыла,
и душа неземную печать
тех огней - сохранила.

И, закрытые тьмой,
горизонтов сомкнулись объятья.
Ты сказал: "Океан голубой
еще с нами, о братья! "

Не бояся луны,
прожигавшей туманные сети,
улыбались - священной весны
все задумчиво грустные дети.

Древний хаос, как встарь,
в душу крался смятеньем неясным.
И луна, как фонарь,
озаряла нас отсветом красным.

Но ты руку воздел к небесам
и тонул в ликовании мира.
И заластился к нам
голубеющий бархат эфира. " А. Белый, "Золото в лазури"

***

" (...)Хорошенькая княжна обернулась и подарила оратора долгим любопытным взором. Выражение этого взора было очень неопределенно, но не насмешливо, с чем я внутренно от души его поздравил.
- Эта княжна Мери прехорошенькая, - сказал я ему. - У нее такие бархатные глаза - именно бархатные: я тебе советую присвоить это выражение, говоря об ее глазах; нижние и верхние ресницы так длинны, что лучи солнца не отражаются в ее зрачках. Я люблю эти глаза без блеска: они так мягки, они будто бы тебя гладят.. . Впрочем, кажется, в ее лице только и есть хорошего.. . А что, у нее зубы белы? Это очень важно! жаль, что она не улыбнулась на твою пышную фразу. (...)" М. Лермонтов, "Герой нашего времени".

*****

"(...) Анна стояла, окруженная дамами и мужчинами, разговаривая. Анна была не в лиловом, как того непременно хотела Кити, но в черном, низко срезанном бархатном платье, открывавшем ее точеные, как старой слоновой кости, полные плечи и грудь и округлые руки с тонкою крошечною кистью. Все платье было обшито венецианским гипюром. На голове у нее, в черных волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на черной ленте пояса между белыми кружевами. Прическа ее была незаметна. Заметны были только, украшая ее, эти своевольные короткие, колечки курчавых волос, всегда выбивавшиеся на затылке и висках. На точеной крепкой шее была нитка жемчугу.
Кити видела каждый день Анну, была влюблена в нее и представляла себе ее непременно в лиловом. Но теперь, увидав ее в черном, она почувствовала, что не понимала всей ее прелести. Она теперь увидала ее совершенно новою и неожиданною для себя. Теперь она поняла, что Анна не могла быть в лиловом и что ее прелесть состояла именно в том, что она всегда выступала из своего туалета, что туалет никогда не мог быть виден на ней. И черное платье с пышными кружевами не было видно на ней; это была только рамка, и была видна только она, простая, естественная, изящная и вместе веселая и оживленная. (...) " Л. Толстой, "Анна Каренина".